– Странное дело, вор пришел в такой район пешком и ушел на своих двоих с украденной собакой. Странно, что при нем не было никаких документов. Еще более странно, что его убили, едва он отшагал три квартала. А самое удивительное, мистер Рафферти, состоит в том, что вы, главный свидетель убийства, его знали.

– Но я его не знал.

– В свое время, – настаивал Таггарт, – вы знали его очень хорошо.

Белый потолок, белые половицы, белые плетеные кресла, черно-серая ночная бабочка. Если раньше крыльцо казалось Митчу таким знакомым, светлым и просторным, то теперь вдруг потемнело, сжалось, стало чужим.

Таггарт все еще не поднимал головы.

– Один из джейков присмотрелся к убитому и узнал его.

– Джейков?

– Один из полицейских. Сказал, что два года тому назад арестовывал этого парня по обвинению в хранении наркотиков после того, как остановил за нарушение правил дорожного движения. В тюрьму он не попал, но отпечатки его пальцев хранились в нашем архиве, поэтому мы быстро установили, кто он. Мистер Барнс говорит, что вы оба учились с убитым в одном классе средней школы.

Митчу очень хотелось, чтобы детектив встретился с ним взглядом. Таггарт, несомненно, отличил бы искреннее изумление от наигранного.

– Его звали Джейсон Остин.

– Я не просто учился с ним в одном классе, – ответил Митч. – Джейсон и я целый год снимали одну квартиру.

Вот тут Таггарт поднял на него глаза.

– Знаю.

– Игги сказал вам об этом.

– Да.

Митч попытался продемонстрировать полную открытость.

– После средней школы я год жил с родителями, учился на курсах.

– Декоративного садоводства.

– Совершенно верно. Потом поступил на работу в компанию, которая этим занималась, и уехал из родительского дома. Хотел иметь свою квартиру. Но полностью оплачивать ее не мог, поэтому мы с Джейсоном сняли одну на двоих.

Детектив опять наклонил голову, словно предпочитал смотреть Митчу в глаза, когда тот чувствовал себя не в своей тарелке.

– На тротуаре лежал не Джейсон, – уверенно добавил Митч.

Таггарт открыл клапан белого конверта.

– Его опознал не только полицейский, чьи слова подтвердили отпечатки пальцев, но и мистер Барнс.

Он вытащил из конверта цветную фотографию размером восемь на десять дюймов и протянул Митчу.

Полицейский фотограф изменил положение трупа, чтобы в объектив попали три четверти лица. И голову повернул влево, чтобы сама рана осталась за кадром.

Лицо чуть деформировалось пулей, которая вошла в один висок, пробила мозг и вышла между вторым виском и затылком. Левый глаз закрылся, зато правый чуть не вылезал из орбиты, придавая убитому сходство с циклопом.

– Возможно, это Джейсон, – признал Митч.

– Он самый.

– На месте преступления я видел только часть его лица. Правую, которая пострадала больше всего, ту, где вышла пуля.

– И вы, вероятно, не приглядывались.

– Нет. Не приглядывался. Как только я понял, что он мертв, у меня пропало всякое желание приглядываться.

– И на лице была кровь, – кивнул Таггарт. – Мы ее вытерли, прежде чем сфотографировали его.

– Кровь, ошметки мозга, поэтому я и не приглядывался.

Митч не мог оторвать глаз от фотографии. Она казалась ему пророческой. Мог прийти день, когда вот так сфотографируют его лицо. Потом покажут фотографию родителям и спросят: «Это ваш сын, мистер и миссис Рафферти?»

– Это Джейсон. Я не видел его лет восемь, может, и девять.

– Вы снимали с ним на пару квартиру, когда вам было восемнадцать?

– Восемнадцать, девятнадцать. Всего год.

– Примерно десять лет тому назад.

– Около того.

Джейсон, Митч это помнил, всегда держался на удивление спокойно, вел себя так, будто знает все секреты вселенной. Никто и ничто не могло его удивить.

А вот теперь, похоже, он удивился. Один глаз вылезает из орбиты, рот раскрыт. Да, лицо удивленного до глубины души человека.

– Вы вместе учились в школе, вместе снимали квартиру. Почему потом не виделись?

Пока Митч вертел в руках фотографию, Таггарт внимательно всматривался в него. И взгляд детектива пронзал насквозь.

– Мы многое воспринимали по-разному.

– Вы же не составляли семью. Просто на пару снимали квартиру. Поэтому и ставили перед собой разные цели.

– В принципе, мы хотели одного и того же, но расходились в выборе средств для достижения желаемого.

– Джейсон хотел получить все сразу и легко, – предположил Таггарт.

– Я думал, что его ждут крупные неприятности, и не хотел, чтобы они задели и меня.

– Вы – человек законопослушный, не ищете кривых путей.

– Я не лучше любого другого, наверняка хуже некоторых, но воровать бы я никогда не стал.

– Пока мы знаем о нем немного, но нам известно, что он арендовал дом в бухте Хантингтона за семь тысяч долларов в месяц.

– В месяц?

– Отличный дом, на самом берегу. И, судя по всему, он нигде не работал.

– Джейсон всегда полагал, что работа – это не для него. Он считал, что жить стоит только ради того, чтобы кататься на волнах.

– Митч, а вы в свое время тоже так думали?

– В последнем классе средней школы и чуть позже. Но потом понял, что этого недостаточно.

– А чего не хватало?

– Удовлетворенности от работы. Стабильности. Семьи.

– Теперь все это у вас есть. Жизнь идеальна, не так ли?

– Хороша. Очень хороша. Так хороша, что иногда заставляет нервничать.

– Но не идеальна. Чего не хватает теперь, Митч?

Митч не знал. Думал об этом время от времени, но ответа не находил.

– Вроде бы все есть. Мы бы хотели иметь детей. Может, тогда и достигнем идеала.

– У меня две дочери, – заметил детектив. – Одной – девять лет, второй – двенадцать. Дети меняют жизнь.

– Я жду этого с нетерпением.

Митч осознал, что воспринимает Таггарта уже не с такой опаской. И напомнил себе, что расслабляться нельзя, соперничать с ним ему не под силу.

– Если не считать обвинения в хранении наркотиков, – сменил тему Таггарт, – Джейсон все эти годы не попадал в поле зрения полиции.

– Он всегда был везунчиком.

– Не всегда. – Таггарт указал на фотографию.