так далеко? – спрашивает король. – Уж верно, ты пускал в ход магию, чтобы выжечь себе путь через тёмный лес, стоявший на твоём пути».

«Нет, – говорит Согоро. – Я сделал посох из валявшейся палки и обошёл лес».

«А бездонное озеро? Наколдовал ли ты себе лодку?»

«Нет. Я напился из ближайшего ручья и переплыл озеро».

«А как же гора? Уж верно, тебе потребовалось колдовство, чтобы перелететь через одетую льдом вершину?»

«Нет. С помощью двух камней я высек огонь, а потом вскарабкался наверх на своих двоих».

Король разочарован, не услышав рассказа о волшебном приключении. Он не только отказывает Согоро в знакомстве с Турул, но и отправляет трёх своих величайших рыцарей против него, чтобы проверить, не удастся ли заставить его пустить в ход магию. Но Согоро не сражается. Он бежит, преследуемый тремя рыцарями и насмешливым хохотом короля.

Дочь короля Турул тоже отправляется следом за волшебником. Она видит, как первый рыцарь гибнет под горной лавиной, второй тонет в озере, а третьего убивает рухнувшим деревом. И в сердце её просыпается любовь к человеку, заслужившему уважение природы, а не к колдуну, который подчинил бы природу своей воле. Он ждёт её в своём караване. Она принимает предложение Согоро, становится его женой и остаётся жить среди кочевников.

– Славная история, – сказала Этта и поставила на место «Год Ворона», название которого только что внесла в список. – И в чём мораль?

– А тут есть мораль?

– Похоже, должна быть.

Она записала название следующей книги.

– И то правда. Истории таят в себе волшебство, но не обычного свойства, а ровно противоположного. Чем больше ты их рассказываешь, тем они могущественнее. А ты как думаешь, какая в моей песне мораль?

– Что бегство не обязательно делает тебя трусом? Или что действия говорят громче слов?

Уго хмыкнул:

– Для горничной ты очень умна.

– Уж надеюсь, – отозвалась она, глядя на список. – Потому что покамест я не слишком продвинулась…

Но видела бы она, сколько работы выпало на долю Альманаха внизу, пожалуй, ей стало бы легче.

Глава 11

Отряхнув руки, Альманах посмотрел на растущую гору мусора, которую он накидал на задворках особняка. Он уже шестнадцать раз притаскивал сюда полную коробку всякого хлама, но внизу оставалось гораздо больше. Пока он фактически просто передвигал мусор с места на места, но попечительница всегда говорила: именно так великие свершения и делаются – по одной неприятной задаче за раз.

Когда мальчик рысцой вернулся обратно, батареи приветствовали его лёгким постукиванием. Олив помогала ему скоротать утро, обучая его своему коду. Он уже выучил примерно две трети алфавита плюс простые сочетания для часто используемых слов вроде «Уго», «два» и «и». Когда Олив стучала на полной скорости, он очень быстро сбивался, но знал, что скоро наловчится её понимать. Надо просто сосредоточиться на ритме и помнить правила. Он никогда прежде не имел дела с другими языками, но склад ума у него отлично подходил для того, чтобы их учить.

– Ага, снова привет, – сказал он, начиная набивать коробку для следующей ходки. – Что-что? Что-то-А-Й-Л-А-что-то. Это С? А-а-а, Сайлас! М-О-Ж-Е-что-то – может? П-О-М-О-что-то-что-то – помочь, верно? С. М-У-С-О-Р-О-М. «Сайлас может помочь с мусором?» Да! Это было бы очень мило с его стороны. Я буду вытаскивать, а он пускай зарывает, или сжигает, или что там сочтёт подходящим. Весь этот хлам уже ни на что не пригоден.

И в самом деле совершенно непригоден. Мальчик начинал подозревать, что абсолютно всё содержимое подвалов можно просто взять и выкинуть, что бы там ни утверждал старый мастер Исаак. Однако в нём ещё теплилась надежда отыскать для вытаскивания мусора что-нибудь поудобнее старой коробки. Работа была унылая и безрадостная, и воспоминания о блинчиках успели давным-давно испариться, прежде чем Альманах решил, что на утро хватит.

Отложив коробку, он поднялся наверх помыть руки и проверить, как там Этта. Девочка наморщила нос от запахов, которые он притащил с собой.

– Силы небесные! Забирай это обратно, и поскорее.

– Ну как, рассказывать не о чем?

– Пока нет, – вздохнула она. – Если что-нибудь найду, пошлю за тобой Уго. А теперь кыш и даже не мечтай об ужине, пока ванну не примешь!

– Слушаюсь, мэм. – Он вышел в коридор и собирался уже снова спуститься в подвал, как взгляд его упал на запертую дверь кабинета. Виновато остановившись, он нерешительно постучал.

– Надеюсь, у тебя что-то важное! – раздался голос с другой стороны.

– Лорд Найджел, я просто проверить, не требуется ли вам что-нибудь…

– Только чтобы меня оставили в покое! Уж верно, тебе есть чем заняться?

Альманах был только счастлив исполнить приказ. По дороге он сделал ещё маленький крюк – к телефону в вестибюле. Вспомнив, как управлялась с телефоном Этта, он повернул диск и подождал, пока с Восточного чердака не донесётся звонок.

Телефон звякнул один раз.

– Да?

– Доктор Митили, здравствуйте. Это Альманах, гм, на проводе. Я подумал, вам надо знать, что Этта нашла библиотеку, а я начал расчищать в подвале.

– Замечательно. Пока вы чудесно справляетесь.

– Но мы так и не выбрались за ворота, а вы ведь хотели, чтобы мы прочитали надпись, да? Если это важно, мы можем временно бросить остальное…

– Альманах, вы тут всего один день. В поиске знаний потребна не спешка, а упорство.

В трубке щёлкнуло, и разговор прервался.

– Хм.

Значило ли это, что он задал вопрос, не нуждающийся в ответе, или же доктор Митили не могла ответить? Никак не узнаешь. Самым подходящим, пусть и малоприятным решением было продолжать начатое, так что Альманах зашагал обратно на кухню.

Так после первой ночи в доме у них установился привычный распорядок: Этта в поисках чар работает в библиотеке, а Альманах в подвале – в поисках чего-то непонятного, что хотела от него доктор Митили. С каждым днём записи Этты становились всё длиннее и замысловатее, а куча мусора на задворках особняка росла и росла. Впрочем, эту кучу потихоньку убирал Сайлас – во всяком случае, Альманах думал, что это он, хотя никогда не видел садовника и так и не узнал, что именно он делал с мусором.

В свободное от основных работ время Этта с Альманахом занимались всякими бытовыми делами – например, стирали, потому что они предпочитали стирать свои вещи, а не совершать набеги на запасы неиспользованной одежды в переполненных комодах дома. В целом жизнь их была куда приятнее и легче, чем когда-либо прежде. Они готовили, ели, мылись и спали по собственному расписанию, никто их не подгонял и не твердил, что от