— Папа… — начала она, не зная, как выразить свою просьбу.

— Да, говори.

Он сделал глоток из бокала и вопросительно воззрился на Алену.

— А можно я пойду учиться в обычную школу?

— С чего это? — удивился он. — Эта гимназия — лучшая в городе. Там учатся и… Та-а-ак… Это ведь он тебе внушил? Паршивец этот? Что он тебе сказал? Угрожал?

Алена молча покачала головой, но выдавить из себя не смогла ни слова. Врать она не умела. Во всяком случае, папе она не смогла бы солгать.

— Глупости все это. Пойдешь учиться в гимназию, а этот подонок пусть только вякнет. Ты, главное, мне сразу говори. А я уж с ним разберусь.

Настаивать Алена не смела, но на душе стало совсем тягостно от гнетущего, недоброго предчувствия.

Эта идиотка так ничего и не поняла! А ведь он же прямым текстом сказал, что за жизнь ее ждет в гимназии. Еще и отцу нажаловалась. Хотя чему тут удивляться после ее откровений для прессы?

Отец в воскресенье целый час своего бесценного времени посвятил ему. Распинался, какой Максим гад, подонок и сволочь. Как опозорил семью в пятницу перед целым светом. Как посмел угрожать бедной девочке. И далее по списку. Ну и ожидаемое резюме: еще один проступок, даже нет, проступочек, — и с вещами на выезд.

Этим закрытым пансионом он его пугал второй год. Или третий. Однако все угрозы Максим пропускал мимо ушей, а вот мать реагировала болезненно, рыдала горючими слезами, пока отец не сдавался: «Хорошо, но это был последний раз». Пятничный демарш вновь был строго объявлен «последним разом».

Но все это мало волновало Максима. Гораздо хуже, что эта дура деревенская все-таки пойдет в его школу, в его класс.

«Ну что ж, — раздраженно вздохнул он, — сама напросилась. Пусть теперь пеняет на себя».

В понедельник он даже не поехал в гимназию с отцовским водителем, зная, что и она будет там же. Вместо этого с утра пораньше рванул к Ренату и до школы добирался в мансуровском «Таурусе».

У школы их уже поджидала родная компания.

— Ну что? Где она? — спросили чуть ли не хором. В глазах каждого — знакомый злой азарт.

— Едет, — буркнул Максим, не зная, что его больше тяготит: неизбежное и скорое появление этой дуры или уготованный для нее прием.

Пока стояли на крыльце, он то и дело поглядывал за ворота, высматривая черный «Кадиллак». Однако водитель, как ни странно, опаздывал. Потом они зашли в класс, но ее все не было.

— Макс, зацени! — Кристина Фадеева, растопырив пальчики на правой руке, показала ему и заодно всем колечко из белого золота с крупным бриллиантом. — Мать вчера презентовала.

— Шикарно, — одобрил Максим, взглянув лишь мельком.

Зато девчонки тотчас ее облепили со всех сторон.

— Вау! Красота какая!

— Крис, кольцо офигенное!

— Вот бы мне мать такие подарки делала ни с того ни с сего, — мечтательно вздохнула Вика.

— А кто сказал, что ни с того ни с сего? — усмехнулась Кристина. — Я его, можно сказать, заработала.

— То есть? — хихикнули подружки. — Дома полы помыла вместо домработницы?

— Пфф! Короче, слушайте и учитесь, — заговорщически начала Кристина. — Стала я замечать, что мать повадилась пару раз в неделю куда-то ездить среди дня, часа на три-четыре, иногда и дольше. Спросила ее однажды, куда, мол, поехала. Она наплела что-то про салон. А я-то знаю, в какой она всегда ездит. Позвонила им — и точно, не было ее там. В другой раз взяла такси и проследила. И вуаля: мамочка-то, оказывается, шашни завела с каким-то типом. Сидели в кофейне на Карла Маркса, чирикали, так мило за ручки держались.

— Ну ты Шерлок Холмс! — восхищенно протянула Диана.

— Так вот, мать возвращается, а я ее встречаю. Где была, спрашиваю. Она нагло врет, что у своего стоматолога. А я ей с улыбкой: «А стоматолог твой случайно не в кофейне на Карла Маркса принимает?» Надо было видеть ее лицо! Короче, чтоб я отцу ничего не рассказала, купила мне вот это колечко.

— Так ты теперь за отцом проследи. Вдруг еще что обломится, — хмыкнул Максим.

— Ну а что такого? — вскинулась Кристина, уязвленная его насмешливым тоном. — Какого черта она с непонятным мужиком крутит, пока отец бабки зарабатывает? Ну что ты так смотришь? А если бы ты свою мать застукал с каким-то левым мужиком? Что бы ты сделал?

Максим не стал отвечать. О такой ерунде, да еще в сослагательном наклонении, ему даже думать не хотелось. Он взглянул на время — без десяти девять. А ведь водитель привозил их обычно чуть ли не за полчаса до начала занятий. Может, все-таки в последний момент они переиграли и ее не будет?

Но надежда, едва затеплившись, тут же погасла. Дверь открылась, и в кабинет вошла она. Сделала несколько несмелых шагов и остановилась в нерешительности. Глаза — в пол-лица, а в них сплошной страх.

Разговоры тут же смолкли, и в классе повисла звенящая тишина. Максим переглянулся с Ренатом, посмотрел на девчонок, на Шилова, на остальных. Все до единого впились в нее хищным взглядом, ощупывая по сантиметру, оценивая и подмечая, куда лучше кусать. Подобрались, оскалились. Даже сам воздух в помещении как будто стал другим — тугим, трескучим.

«Дура, еще и показывает всем, как ей страшно, — подумал Максим. — Теперь ей точно несдобровать».

— Никак сеструля Явницкого пожаловала, — первым подал голос Шилов, покосившись на Максима.

«Бэшки» загоготали. Фадеева тут же, не сводя с нее насмешливых глаз, подплыла к Максиму, взяла под руку.

— О, Макс, это и есть та самая доярка, про которую ты рассказывал?

— Та самая, — буркнул он.

— Ну-у-у, Макс, не такое она и страшилище, как ты говорил, — протянул Ренат, обходя ее кругом.

— Эй, доярка, — крикнул Кирилл Ладейщиков с дальней парты, — повернись задом, заценим тебя со всех сторон.

— Ага, — поддакнул Ник, — покажи-ка нам жопу, может, хоть она у тебя получше, чем табло.

Класс дружно грохнул в едином протяжном хохоте.

— Але, колхоз, — выступила Кристина, — ты оглохла или как? Давай-давай, крутись на месте, очень хочется тебя разглядеть как следует, — потом повернулась к Максиму и спросила с усмешкой: — Она тупая? Или непослушная?

Затем Кристина обернулась к классу:

— Ну что, мальчики? Будем дрессировать собачку?

Все одобрительно загудели, зачмокали. Кирилл Ладейщиков встал из-за парты и подал знак Никите Лужину. Тот ухмыльнулся и тоже приподнялся. Но Максим их опередил — убрал руку Кристины и медленно двинулся к доске.

«Да что же ты за дура такая!» — думал. Она, вцепившись в сумку и прижав ее к груди, смотрела на него в ужасе и пятилась, пока не уперлась спиной в доску. Подойдя совсем близко, остановился буквально в шаге. Чувствовал, как за спиной все замерли в ожидании шоу.