— Великолепно! — воскликнул Фатти, сожалея,что такая мысль не пришла в голову ему самому.

— Ну, конечно, давайте—ка набросаем тудавсяческой ерунды, которая никак не была бы связана с Луки, — подхватил Ларри. —Пусть Пошлипрочь попотеет, сортируя все эти штучки!

Все довольно захихикали. Что бы туда сунуть?

— У меня есть несколько мятных леденцов, —прыснул Пип. — Пусть один посидит за решеткой.

— А я брошу кусок ленты для волос, — сказалаДейзи. — У меня как раз утром оторвалась половина, и, по—моему, она где—тоздесь, в кармане. Просунуть бы ее через сетку.

— Кажется, у меня с собой новая пара шнурковдля ботинок, — роясь в карманах, сказал Ларри. — Ага, вот они. Отправляйтесь—катуда же, — весело сказал он, пропихивая коричневый шнурок.

— А что у тебя? — спросила Бетси у Фатти.Фатти извлек из кармана целую коллекцию недокуренных сигар. Все вытаращилиглаза.

— Зачем ты их собираешь? — спросил, наконец,Ларри.

— Я курю их, — ответил Фатти. — Мой отецоставляет их в пепельнице недокуренными.

— И вовсе ты не куришь их! — не поверив Фатти,твердо сказал Пип. — Ты это говоришь, чтобы повыпендриваться, как всегда. Простотаскаешь их с собой, чтобы от тебя пахло, как от взрослого курильщика, вот ивсе. Я часто удивлялся, почему от тебя так пахнет.

Это было слишком похоже на правду, чтобы Фаттипонравилось. Он сделал вид, что не расслышал слов Пипа.

— Я брошу одну сигару под клетку на землю, —сказал он, — а другую — вовнутрь, только бы какая—нибудь кошка не сжевала ее, ато заболеет. От этих двух недокуренных сигар у Пошлипроча точно крыша поедет.

В торжественном молчании все пятеро отправилисвои улики за решетку. Пип — большой круглый мятный леденец, запах которогоявно пришелся кошкам не по душе. Дейзи — кусок довольно грязной голубой лентыдля волос. Бетси — маленькую голубую пуговицу от куклиной одежки. Ларрипропихнул свой новый коричневый шнурок, а Фатти — недокуренные сигары.

— Ну вот, теперь у Пошлипроча — широкое поледеятельности, — сказал Фатти. — Думаю, он скоро появится.

— Слушайте, — сказала вдруг Дейзи, наблюдая,как от легкого сквозняка шевелится ее ленточка. — А что будет... Никто,надеюсь, не подумает, что это я украла Черную Королеву. Мама ведь узнает моюленту, если ей покажут.

— А я даже не подумал об этом. Вот балда! —сокрушенно произнес Пип.

— Все о'кей, — утешил его Фатти. — У меня ссобой большой конверт, видишь? Теперь берем и все кладем, в него те же вещи,какие отправили в клетку в виде улик. Я кладу две сигары в пару тем, что яподбросил. Дейзи положит вторую половину ленты. — Она тут же проделала это.Бетси положила еще одну голубую пуговицу от куклиного платья, Ларри — второйшнурок, а Пип — мятный леденец. Фатти сложил аккуратно конверт и засунул его вкарман.

— Если кого—нибудь из нас обвинят в краже наосновании обнаруженных вещественных доказательств — тех, что мы подложили вклетку, мы просто продемонстрируем содержимое нашего конверта и скажем, чтосделали все это ради шутки, — произнес он.

Из дома Пипа послышался звук колокольчика.

— Ну вот, мне пора идти спать, — грустновздохнула Бетси. — А я совсем не хочу.

— Давай, давай, Бетси, отправляйся поскорей.Вчера уже был скандал из—за того, что ты опоздала, — строго сказал брат. — Анам охота дождаться Таппинга и Пошлипроча и посмотреть, как будут "обнаруживать"наши "улики".

— Правда, давайте останемся, — отозвалсяЛарри.

— И я, и я, — заныла Бетси, не безпричины опасаясь, что ее сейчас отправят домой. Пип подтолкнул ее

— Бетси, ты должна идти. Вон, второйколокольчик звонит!

— А вот и нет, этот звонок для тебя, ты самуже должен быть дома, чтобы успеть умыться и переодеться к ужину, — парировалаБетси. — Ты прекрасно это знаешь.

Пип, конечно, знал. Ларри взглянул на него. Онтоже понимал, что и ему с Дейзи пора домой, да еще идти намного дальше, чемПипу и Бетси.

— Мы, пожалуй, тоже пойдем, — сказал Ларри. —А ты, Фатти? Остаешься? Интересно ведь посмотреть! Твои предки, кажется, не такпасут тебя, верно? Ты можешь приходить домой, когда захочешь.

— А что! Я остаюсь, — ответил Фатти. — Влезуна дерево, тут нетрудно взобраться, и листва подходящая. Я сверху отлично всеувижу, а меня не заметят.

— Ладно, пошли, Бетси, — сказал Пиптоскливо. Ему так не хотелось уходить. Фатти достанется все удовольствие.

В это время на садовой дорожке послышалисьмужские голоса. Ребята взглянули друг на друга.

— Это Таппинг и Пошлипрочь возвращаются, —прошептал Ларри. — Быстрей! На ту сторону!

— Пока, Фатти, увидимся завтра, — тихопроговорил Пип. Все четверо осторожно добрались до стены. Пип подсадил Бетси Иаккуратно переправил на ту сторону. Остальные тоже благополучно перебрались.Фатти остался один. Несмотря на свою упитанность, он быстро и ловковскарабкался на дерево, устроился на толстой ветке и раздвинул листву. Отсюдабыло прекрасно видно, как Таппинг и Гун направлялись к кошачьему домику.

— Ну вот, — начал Гун, — сейчас мы тут всеобследуем, мистер Таппинг. Никогда не знаешь, где найдешь эти улики.Бывало — и не раз — находил такую улику, которая прямо вела меня к преступнику

— Ну, это само собой, — глубокомысленнопроизнес Таппинг. — Верю вам во всем, мистер Гун. Этот Луки, как пить дать,что—нибудь да оставил после себя. Он, может, того, и додумался стянуть ценнуюкошечку, а вот чтоб следы замести, этого не сообразит.

Полицейский с садовником принялись рыскатьвокруг кошачьего домика, откуда за ними пристально следило несколько паргорящих голубых глаз. Кошки явно недоумевали, почему сегодня вокруг их жильякрутится так много народа. Фатти тоже с интересом наблюдал за двумяследопытами, стараясь оставаться незамеченным.

Сначала мистер Гун нашел его, Фатти, сигару,брошенную у домика на землю. Он устремился к ней и быстро поднял.

— Что это? — спросил мистер Таппинг удивленно.

— Недокуренная сигара, — торжественно ответилмистер Гун, хотя лицо его выражало, скорее, недоумение. Он сдвинул на затылоксвой черный шлем и почесал лоб.

— Разве этот парень курит сигары? — спросилон.

— Что за чушь, — раздраженно ответил мистерТаппинг. — Нет, конечно. И вообще это никакая не улика. Кто—то из гостей ледиКэндлинг бросил на землю, и все дела.

— Хм, над этим еще стоит подумать, — произнесмистер Гун, вовсе не желая отбрасывать сигару как вещественное доказательство.