– Проходите, – гостеприимно распахнул он двери.

Сидящий за столом Матвей Макарович уже успел удачно сплавить грозную мамашу подчиненного на медсестер и теперь решил поработать. Гостей не ждал, а потому засуетился, попытался было улизнуть, однако решил выхлебать горькую чашу до дна.

– Присаживайтесь, – вовсю распоряжался санитар. – Я попрошу ответить мне на некоторые вопросы.

– А… а где Ирочка? – снова заблеял кряжистый мужичок.

– Евдоким Петрович, я вас, пожалуй, оставлю одних, – не выдержал накала главный и позорно бежал. – Не стану вам мешать.

Дусику даже удобнее было без Беликова. К тому же Сивцовы приняли его за главврача и разубеждать их не хотелось. Филин удобно расположился в кресле, зачем-то ближе пододвинул телефон и крикнул вдогонку начальнику:

– Ступайте, Матвей Макарович! Да велите девочкам кофе подать!.. Так вот, господа, в этом кабинете вопросы задаю я. И мне любопытно, отчего вы решили, что этот ребенок ваш?

– Наш? – растерялся папаша. Потом лихо съездил по макушке сыночка и торопливо зашептал: – Быстро отвечай, кусок идиота, отчего ты решил, что этот мальчик наш?! А тем более девочка… или кто там?

Длинный молодой Сивцов от оплеухи сгорбился и теперь трусливо поглядывал на отца из-под бровей.

– Так Ирка сама сказала! – обиженно протянул он. – Сразу же и сказала. А чего теперь – не наш, оказывается, да?

– Да тут образовалось некоторое недоразумение… – пыжился Дуся.

– Ну вот! Я так и знал! А все ты, папочка! – всерьез расстроился парень. – Теперь и с ребенком облом! И чего теперь – в армию?!

– Подожди, армия никуда не убежит! – рявкнул отец и снова расплылся в медовой улыбке к Дусе. – А почему, собственно, такое недоверие? Можно Ирочку позвать, пусть сама и скажет.

– Ирина Алексеевна себя почувствовала дурно. У нее поднялось давление, и она некоторое время никого не сможет принять, – печально вздохнул Дуся. – Вот я и пытаюсь выяснить, кто же был причиной такого нездоровья.

– Не, мы как раз здоровья…

– Постойте-ка, а что вы там про армию говорили? – напомнил Филин.

– Ну так это… – активно заговорил Антон. – Мы с Иркой давно это… дружили. А потом когда с ней эта байда приключилась…

Молодой человек почувствовал себя увереннее, вспоминать былые подвиги было приятно, и слова из него посыпались горохом. Правда, теперь Дуся не все понимал.

– Что с ней приключилось?

– Какая байда, недоумок? Беременность, что ли? – зашипел папа. – Так и говори – «понесла»! Ой, ну совсем по-русски говорить не могут, вы уж его простите, видно, от нерусей каких народился…

– Продолжайте. Ирина Алексеевна сообщила вам, что ждет ребенка, и что?

– Ха! «Что»! Да я чуть с ума не сошел! В кармане – голый Вася… ну в смысле, денег нет, жить негде, не с ботами же! В смысле, не с родаками же! А без них жрать нечего, а тут – на тебе, подарочек!

– Не жрать, а кушать, – снова поправил отец. – Ну что дальше было, рассказывай.

– А то ты не знаешь! – возмутился парень. – Я же к тебе пошел, а ты что сказал?!

– Что я сказал?

– Ты сказал, что самим жрать нечего, куда нам еще!..

– Не жрать, а кушать!

– Нет, папочка, ты именно «жрать» сказал!

– Так, понятно, – прервал перебранку Дуся. – А когда вы решили, что вам необходимо в отцы податься?

Парень совсем обнаглел – он вытащил из пачки главврача тонкую сигарету, которые Беликов держал исключительно для проверяющих, глубоко затянулся и пустил дым в нос Филину.

– А чего там решать? Потом пришла мама. Ну и батя стал матери жаловаться…

– Не жаловаться, а, так сказать, радостью делиться, – снова встрял толстобрюхий папаша.

– Ага. Значит, радовался он часа три так, что соседский попугай теперь только матом говорит. Ну а маменька сказала, что батя тупорылый баран! Пап, вот только не надо поправлять! Мама не говорила, что ты – курносая овечка, а именно тупорылый баран!

– И что еще сказала мама? – снова спросил Дуся.

– А то! Мама сказала: «Это очень нам на руку. Антоша как раз закончил институт, и ему грозит повестка в армию, вон соседского Ваньку тоже после вуза загребли. А Юрку оставили! Потому что у него сын только что родился! И лишь наш тупорылый баран не понимает, как это ко времени – рождение внука».

– Ага! А я, между прочим, сказал… – вспомнил Сивцов-старший.

Теперь папенька с сыном вовсю орали друг на друга, нимало не смущаясь присутствием главврача.

– А я сказал… – брызгал слюной почтенный отец. – А я сказал, что через три года тебя, кусок идиота, и так никто в армию не возьмет – срок выйдет! А вот ребенка потом никуда не денешь! Это что же – всю жизнь потом на него горбатиться?

– А мама сказала, что мне все равно на кого-то придется горбатиться. Так какая разница на кого! И потом, с ней всегда развестись можно, с Иркой. Правда, придется алименты платить. Но я все равно много не заработаю. Ну и велела мне за Иркой ухлесты… ухаживать изо всех сил. Я и ухаживал. А недели две назад мы с ней разос…

– Разругались!

– Ну да. Разругались в пух и прах, – спохватился сын, сбавил тон и скромно принялся ковырять ногти. – Она меня застукала с… ну там с еще одной… с Ленкой. Ну она стала говорить, что я – проститу…

– Скажи – ветреник, – быстро поправил папаша. – Она сказала, что ты любимец женщин, да?

– Ага, а еще бабник и проститут. И вообще пусть я не думаю, что она переживать из-за такого гов…

– Навоза! Да что ж такое-то!! – замучился поправлять сына благовоспитанный отец. – Навоза! Ну следи же за словами-то, кусок идиота!!

– Ага, – поник парень. – Ну в общем, что она из-за меня переживать не собирается. И что она мне еще раньше рога наставляла. И ребенок не мой. Ну я обиделся и ушел.

Папашу подбросило.

– Ага! Он ушел, кусок идиота! Мы, главное, эту Ирку прикармливали полгода, а он «ушел»! Ходок, мать его! А она взяла и родила! – бегал по кабинету отец.

– Не, ну потом-то я ей на сотовый звякнул, мама научила, что говорить надо…

– «Мама», «мама»! А что сам-то – не мужик?! – педагогически заметил Дуся. – Надо было давно плюнуть на все и решать – нужна тебе Ирина с ребенком или нет!

– Так мы же семьей и решили – нужна! Мы ж не отказываемся, – снова встрял папаша.

Дусе все труднее стало улавливать мысль, он даже стал что-то записывать.

– И что вам сказала Ирина, когда ты позвонил?

– Да что она скажет… Сначала обижалась, говорила, что если ребенок и не мой совсем, то и нечего звонить. А потом говорит: «Если любишь, возьмешь и с чужим!»