Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Встать, — ровным голосом сказал он девице, хотя внутри уже зрело предвкушение будущей игры.
Мария покорно встала, вариантов у неё не было.
— Подойди ко мне.
И снова она покорно выполнила приказ, хотя ноги дрожали, мало ли что пришло в голову этому демону в человеческом теле. Стоило ей приблизиться, как Дерек поднялся с кресла и медленно обошёл свою жертву, остановившись у неё за спиной.
— Знаешь что, моя маленькая пианистка, — прошептал граф проникновенным голосом, — Мне всё равно не особо нравиться то, что я вышел из себя, даже если ты обещаешь больше не петь и не играть. Думаю, мне надо присмотреть за тобой, но наблюдать — это так скучно. А потому, моя дорогая, думаю я стану твоим учителем.
— Учителем? — Маша вздрогнула.
— О да, — прошептал граф и сделал шаг вперёд, прижавшись к израненной спине, чем вызвал стон. — Ты вся такая неуверенная, не ценишь себя, а я не могу допустить, чтобы алмаз не стал бриллиантом. А ещё ты такая… странная. — Странная? — удивилась Мария, на миг забыв, что не надо выходить из образа, но на её счастье, мужчина видел затылок, а не лицо. — Тут все бояться меня, в первую очередь. А ты больше испугалась опозориться перед какими-то… дамами. — Вы — господин замка и его окрестностей, — тут же ответила девушка, возвращаясь в роль запуганной служанки. — Он вас ничего нельзя скрыть, даже плохую игру. А если бы они узнали, как я опростоволосилась, слухами бы весь замок оброс. Я бы сгорела от стыда и уволилась, а ведь толькоздесь устроилась, не хотелось бы потерять своё место.
— И ты не думаешь, что это странно? — прошептал мужчина, отчего девушка вздрогнула весьма натурально. — Ты сейчас в пыточной комнате, наедине с самим графом, но продолжаешь бояться… слухов?
Руки мужчины обняли девушку за талию, тем самым прижимая к себе и причиняя дополнительную боль. И это ещё повезло, что её раны были обработаны мазью, это немного притупляла ощущения.
— Знаешь, с такими ранами за спиной нужен уход, — голос графа стал нежным, чувственным, ласкающим, его дыхание запускало мурашки по коже, хотя он всего лишь нагнулся, чтобы шептать на ухо своей жертве приговор. — Раз уж я тебя так наказал, видимо, мне придётся взять на себя и заботу.
— За-зачем? — Маше потребовались все силы, чтобы не дёрнуться прочь, эти обещания пугали.
— Ну, сейчас тебе будет очень неприятно лежать на спине, — задумчиво выдал граф, при этом он чуть отстранился, но ровно настолько, чтобы пальцами одной руки пройтись по ране, вторая всё так же удерживала добычу в объятьях. — А если ты ещё начнёшь дёргаться от ритмичных движений, можешь запачкать кровью мне простыню. Если тебя перевернуть на живот, тогда я буду наблюдать твои раны и отвлекаться на них. Или вдруг я прижмусь к тебе всем телом, такой разгорячённой, чуть вспотевшей от страсти, а ты меня запачкаешь своей кровью, опять грязь. А ещё ты будешь стонать, но не так, как я хочу. Стоны боли и стоны удовольствия — знаешь, они порой хорошо гармонируют между собой, но я предпочитаю сам выбирать, что слышать. Да и боль лучше тогда, когда она свежая, одномоментная, показывающая, кто тут хозяин положения. Я хочу сам причинять боль, а не любоваться чужим творением.
— Прошу, не надо, — взмолилась Маша.
— Ну что ты разволновалась? — Дерек довольно улыбнулся. — Ты просто не знаешь, о чём говоришь. Боль — часть жизни. И в малых количествах она приносит удовольствие, экстаз, усиливает и влечение, и желание, объединяя людей в таких простых, но таких умопомрачительных чувствах. Скажи, ты уже познала мужчину? Видимо нет, потому что тогда бы знала, что первый опыт проходит через боль. Зато потом она проходит, и ты начинаешь испытывать то, что никогда раньше не испытывала. Женщина и боль — вы не просто созданы для неё, вы приспособлены переносить её, а потому она порой вызывает у вас самые разные эмоции. И я собираюсь тебя познакомить с этой частью женского удовольствия. Нет ничего лучше отдаться своему мужчине в полное подчинение, чувствовать, как он до боли входит в тебя, буквально вбивается, тем самым показывая силу своего желания. Женщина должна быть покорна, и я обучу тебя покорности. Женщина должна приносить мужчине удовольствие, и я научу тебя этому. Женщина должна стонать так, чтобы её было слышно на весь замок, и я заставлю тебя стонать, вне зависимости от того, что именно вызывает твой стон. Любишь играть на инструменте? Что ж, я тоже. Только мой инструмент гораздо тоньше в настройках.
Пока граф говорил, он снова прижался к девушке, максимально близко, ещё и руку положил ей на живот, то ли удерживая на месте свою жертву, то ли пытаясь её вдавить в себя. При этом пальцы нежно ласкали кожу, выводили какие-то непонятные знаки, даря невесомые касания, что пробирали до макушки и пяток. Мария с трудом сдерживала слёзы. Слышать такие слова было больно, хотя бы потому, что она знала — это её любимый мужчина, какая-то его часть. Да, ей было страшно от того, каким монстром сейчас рисовался граф. Но больше она испугалась другого: если демон в обличье графа исполнит все свои обещания, сможет ли она также относиться к любимому, когда тот станет самим собой? Сможет ли она перестать видеть насильника и садиста? А если ей наоборот, понравится этот демон, не передумает ли она? О нет, она не была девочкой, знала, что такое мужчина, как его едят, точнее, как с ним спят. И не могла поспорить с искусителем, пока не знала, в какой степени он был страстным любовником, а в какой садистом. Нет, она должна всячески избежать столь тесного общения с демоном, потому придётся играть роль дурочки с переулочка и максимально тянуть время. А ещё — как можно раньше сбежать к болотной ведьме.
— Я…
— Не надо слов, — Дерек довольно улыбнулся, словив очередной стон от потревоженной раны. — По тебе и так видно: ты не знаешь, что делать. А ведь ты могла бы уже иметь и мужа, и детишек, твоё тело перестало бы быть таким же привлекательным: грудь обвисла, бока располнели, синие венки разукрасили бы тебя, отчего ты никогда уже не откроешь своё тело.
