Матвеев любил рисоваться своим равнодушием к трагедиям жизни, ему нравилось стоять как бы над всем, что попадало в орбиту его внимания, но на этот раз его обычная сдержанность изменила ему, в голосе его звучал мальчишеский фальцет и он торопился, не договаривая отдельные фразы.

– Иван Николаевич? Разрешите, я сейчас к вам? Дело оборачивается куда интереснее, чем мы предполагали. Тут уж не уголовщиной пахнет, а похлеще. Необходимо посоветоваться. То самое дело, о котором мы с вами не знали, что и думать.

Пронин догадался что речь идёт о смерти Савельева и что, по-видимому, появилось какое-то обстоятельство, которое проливает свет на тайну этой смерти, – по-видимому, это было такое обстоятельство, о котором следовало поставить в известность секретаря райкома партии, но и помимо этого возбудили в Пронине профессиональный интерес старого чекиста.

– Приходи, товарищ Матвеев, – сказал он. – Какие могут быть разговоры.

Он понимал, что разговор с Матвеевым может оказаться очень серьёзным, и не желал обмануть ребят в школе…

Эта вечная невозможность секретаря райкома сразу разорваться на несколько частей!

Прокуратура находилась неподалеку от райкома, Матвеев мог явиться с минуты на минуту, и Пронин велел сейчас же позвать к нему Тарановского.

– Двигай в МТС, – сказал, секретарь райкома партии секретарю райкома комсомола. – Кажется, я не смогу. Передай Дыховичному, что это моя личная просьба. И насчёт трактора, и насчет культиватора. И сам проследи, чтоб ребят мы не обманули. Понимаешь сам.

Он отпустил Тарановского с чувством лёгкой вины за то, что не может поехать в МТС, но Матвеев тут же отвлёк его от излишних сожалений.

Прокурор стремительно вошёл в кабинет, старательно притворил за собой дверь, плотно сел на стул против Пронина и торжественно на него посмотрел.

– Как будто мы всё-таки узнали имя убийцы, – сказал Матвеев, интересуясь, как будет реагировать Пронин на его сообщение.

Но Пронин был старым и опытным следователем, он умел ничему не удивляться.

– Отлично – сказал он. – Если только это было убийство.

– Но ведь отравление налицо, – сказал Матвеев. – Судебно-медицинская экспертиза…

– Я очень уважаю судебно-медицинскую экспертизу мягко сказал Пронин. – Хотя в моей практике были случаи, когда ошибались самые опытные эксперты. В данном случае я не собираюсь спорить, отравление так отравление, но это ещё не значит, что имело место отравление с умыслом, отравление – да, но не убийство.

– А я говорю вам, что убийство! – запальчиво сказал Матвеев. – И при этом убийство по-ли-ти-чес-ко-е!

Он собирался ошарашить Пронина, но ведь это же был Пронин…

– Товарищ Матвеев, – наставительно сказал ему Иван Николаевич, – Умный следователь тысячу раз переберёт все факты, прежде чем составит формулу обвинения. Судебный работник не имеет права торопиться…

– А я вам говорю, что убийство! – воскликнул Матвеев. – Это всё теория…

– Ну хорошо, – сказал Пронин, – он видел, что Матвеев ждёт не дождётся когда Пронин задаст ему только один – единственный вопрос, и Пронин не желая дольше играть на нервах Матвеева, задал этот вопрос, – с участливым вниманием он посмотрел на Матвеева и спросил: – Хорошо, так кто же убийца?

И Матвеев, желая удивить Пронина как можно сильнее, назвал фамилию, которая должна была удивить и даже привести секретаря райкома партии в состоянии некоторой растерянности.

– Прибытков! – сказал Матвеев и замолчал, ожидая, как будет реагировать на такое сообщение Пронин.

И Пронин, действительно, удивился и не поверил Матвееву.

– Ну и ну! – сказал он. – С чего это ты взял?

Тогда Матвеев последовательно и убедительно изложил мотивы и нарисовал картину преступления.

Прибытков…

В районе многие знали, что представляет собою Прибытков. Ещё в 1938 году он был арестован и осуждён за контрреволюционную деятельность. Пронин был очень хорошо осведомлён об этом Прибыткове и проявлял в отношении к нему, по мнению Матвеева, излишнюю снисходительность. Враг всегда остаётся врагом, каким бы лояльным он ни старался казаться…

Евгений Савич Прибытков появился в Улыбинском районе четыре года назад. Правда, он не скрывал своего прошлого, но если бы и пытался скрыть, это бы ему не помогло. Не только не помогло бы, но попытайся он скрыть своё прошлое, это обстоятельство могло бы только помешать ему в его жизни. Информационная служба в Советском Союзе поставлена очень хорошо, и не скажи ничего о себе Прибытков, рано или поздно в район всё равно пришло бы сообщение, кто он такой. Поэтому откровенность у нас часто есть только предусмотрительная перестраховка.

Евгений Савич Прибытков появился в районе и поступил в Улыбинскую МТС на должность инженера. Он сразу сказал о себе, что был в 1938 году арестован, отсидел десять лет в лагере, освобождён по отбытии срока, три года проработал на Урале в леспромхозе в качестве механика, с кем-то там не поладил и решил перебраться на юг, тем более, у него имелось двое детей. Человек с такой биографией симпатий к себе, конечно, не возбуждал, но он был настоящий инженер, диплом у него был в полном порядке, имел немалый стаж практической работы. Специалистов после войны не хватало, и Прибыткова порешили взять, взять и не спускать с него глаз, – чуть что и его нетрудно было отправить туда, откуда он появился.

Работал Прибытков неплохо, можно даже сказать, хорошо, Улыбинская МТС славилась высоким качеством содержания и ремонта своих машин, но Прибыткову всё равно не доверяли, привыкли к нему, но не доверяли. И Прибытков, конечно, это не только чувствовал, но и знал, он был умным человеком, это было всем очевидно. Он был замкнут, мало выступал, потому что, когда в своих речах оценивал что-либо положительно, говорили, что он хочет быть непогрешимее самого папы, а когда что-либо критиковал, его обвиняли в злопыхательстве. Во время выборов в Верховный Совет при подсчёте голосов среди тысячи бюллетеней попался один, на котором была зачеркнута фамилия кандидата в депутаты, все сразу решили, что фамилия эта была зачеркнута именно Прибытковым, хотя он опустил бюллетень в урну, не заходя даже в кабинку для голосования. По общему мнению, кто же, как не он мог выступить против кандидата блока коммунистов и беспартийных. Лишь спустя несколько дней какая-то старуха рассказала в лавке о том, как она исчеркала свой бюллетень, потому что ей толком не разъяснили, что надо делать с карандашом, оказавшимся у неё под рукой в кабинке. Было очевидно, что Прибытков бюллетень не зачёркивал, однако, даже в этом случае нашлись товарищи, которые не хотели отказаться от своих подозрений.

Словом, жить Прибыткову было нелегко, хотя понимали это немногие, к числу этих немногих относился и Пронин, – бывая в МТС, он всегда останавливался поговорить с Прибытковым, не один раз на различных собраниях ставил Прибыткова всем в пример, даже как-то посоветовал Прибыткову хлопотать о снятии судимости, на что тот только иронически пожал плечами, – точно эта формальность могла освободить его от