– Если амулет кого-то признает достойным, то не станет сопротивляться. То есть его можно будет спокойно взять в руки, – ещё приторнее пояснил Эниль, благодаря всех богов, что свежеиспечённой королеве не пришло в голову предложить коснуться амулета ему самому, и сокрушённо добавил: – Мой ученик Лиэнь пробовал… ему не удалось даже коснуться.

– А ты сам?! – вовремя раскусил замаскированную ловушку Тинэль.

– Я так долго живу… что давно растерял иллюзии насчет собственной непогрешимости, – с притворным покаянием скорбно качнул головой маг.

– Хорошо… – важно согласился повелитель, подумав с полминуты, – это просто проверить. Селль, подойди сюда.

Вскочивший с изящного креслица эльф был откровенно недоволен распоряжением повелителя, хотя и всячески старался это скрыть. И Налю, тайком пробравшемуся в малый тронный зал и теперь наблюдающему за происходящим из-под кушетки, было предельно ясно, почему. Никакими особыми добродетелями, позволяющими надеяться, что амулет его признает, его преемник на посту старшего придворного мага не обладал, и неважно, каких баек он наплёл по этому поводу повелителю. Важнее то, что знает он, Наль. И что он почувствовал в тот момент, когда, собираясь прибить эту человечку, схватил её за плечо. Такой вспышки стыда, раскаянья и желанья просить прощения он до того мгновенья не испытывал ни разу в жизни. И надеется больше не испытать никогда. И значит, боги уберегли его сегодня от очень опрометчивого поступка. Ведь если бы он внезапно обрёл свой истинный облик, следующего, кому повелитель вздумал бы приказать трогать амулет, долго искать бы не пришлось. Розовая пантера плотнее прижала к мохнатой голове длинные ушки и ещё глубже заползла под кушетку.

– Ваше сиятельство! – состроил печальную гримасу Селль, правильно поняв безмолвный жест повелителя. – Я уже трогал этот амулет… когда его привозили в последний раз. Мне очень жаль, но беспредельная доброта, видимо, не входит в перечень моих достоинств.

– Я хочу увидеть это собственными глазами! – рыкнул начавший терять терпение Тинэль, и верховный маг спешно опустил длинные ресницы, чтобы скрыть бушующее в глазах ликование.

Его хитроумный план начинал постепенно осуществляться.

– Только можно, мы сначала сядем? А то у нас дома сейчас глубокая ночь, – без церемоний пояснила повелителю хранительница, и двое из сопровождавших её смуглокожих великанов молниями метнулись по залу в поисках сидений.

Правитель даже рот открыть не успел, чтобы возмутиться таким грубым нарушением церемоний, как они притащили несколько хрупких креслиц.

В центральные сели хранительница с мужем, по бокам от них уверенно устроились две девушки, одетые как воительницы Торвальского женского гвардейского полка. А за креслами насторожённо замерли остальные трое инлинов.

– Пусть и они сядут, – посверлив гостей возмущённым взглядом, недовольно буркнул правитель, желавший побыстрее начать эксперимент.

Почему-то раздражали его хрупкие фигурки собственных придворных, казавшихся на фоне мускулистых, высоких инлинов изнеженными и субтильными подростками. Нет, обычным людям эльфы почти не уступали в росте, ну, может, были более тонкокостными и изящными. И несказанно этим гордились. А вот все пришельцы из чужого мира, все как один выше хозяев леса на локоть, на их фоне казались слишком сильными и мужественными. Может, если они сядут, эта разница будет не так бросаться в глаза?

Инлины спорить не стали, один из них принёс кресла, и они быстро расселись. Наверное, заранее отрепетировали, бдительно хмыкнул повелитель, заметив, что двое сели сзади короля, оставив немного места за его креслом, а один, в странной блестящей рубахе без рукавов, рядом с высокой воительницей. При внимательном рассмотрении она оказалась очень хорошенькой, вот только смотрела слишком прямо и смело. Взять бы её во дворец… да научить поизящнее двигаться… было бы чем развлечься в ближайшие пять лет. Маловато, конечно, но эти человечки так быстро теряют очарование юности! Великий лес, и о чём он только думает! Они же здесь по делу! Хотя… одно другому никогда не мешало.

– Селль! – окрик повелителя вернул мага, начавшего потихоньку отступать под сень обильно цветущей кальтисии, на прежнюю позицию. – Приступай!

Старший придворный маг состроил мученическое выражение лица и, осторожно приблизившись к Дисси, опасливо протянул руку к мягко светящейся, словно на неё упал лучик солнца, льдинке.

Ничего не произошло.

Ближе, ближе.

Селль осмелел и уже увереннее двинул пальцы вперёд. Он почти дотронулся, и на лице уже начало проявляться торжествующее выражение, а на губах расцвела самоуверенная усмешка. И в этот момент ухоженную руку словно укусила змея, такая мука исказила тонкие черты эльфа. Со стоном отдёрнув пальцы, он прижал их к груди и уставился на Дисси с таким виноватым видом, будто она поймала его на чём-то постыдном.

Верховный маг подавил торжествующий смешок, а повелитель недовольно нахмурился. Эниль оказался прав, и это было более чем неприятно. И ещё очень хотелось, вопреки голосу разума, вскочить с трона и схватить этот амулет самому. Чтобы доказать… Нет. Глупая идея. Даже если бы не было Тенлиссиэль, много чего случилось за восемьсот лет жизни такого, что никак не вязалось со всеобщим представлением о безмерной доброте. Так ведь нельзя и поверить, будто жизнь этой женщины состояла только из добрых дел, словно розовое варенье из душистых лепестков. Значит, всё же магия… неизвестная или просто редкая. Ну в таком случае он прогонит через этот зал всех своих подданных, от совсем юных до встречающих последнюю луну. И не может быть, чтобы хоть один из них не обладал нужными качествами.

Через несколько минут все эльфы, присутствующие на встрече гостей, уже покорно стояли в очереди, словно бедняки за бесплатным супом. А Эниль, добровольно взявший на себя роль надзирателя за этим несвойственным обитателям Светлого леса ритуалом, направлял каждого вновь пришедшего в конец этой странной цепочки.

Подрастающей с невероятной скоростью, несмотря на то что двигались претенденты на амулет довольно быстро. И Дисси прекрасно понимала, почему. Несмотря на все чудеса Светлого леса и обилие изысканных развлечений, живут эльфы слишком долго, чтобы знакомые забавы не успели приесться им до ломоты в зубах. А тут такое необычное состязание, и приз на кону стоит совершенно уникальный. Вот и спешат попробовать свои силы, и нервничают в очереди, переживая, как бы счастливчик не оказался среди впередистоящих. И совершенно не обращают внимания на тех, кто уже попытался взять амулет в руки.

А зря не обращают. Как-то слишком спокойны и задумчивы те, кто уже отсеялся из числа претендентов, и не видно среди них ни расстроенных неудачей, ни завидующих возможному победителю.

Не обращал на них внимания и Аэолиртинэль, хмуро жующий сочную грушу. Он уже успел прекрасно понять, как поторопился, разрешив это испытание. Ясно же, что среди его придворных советников и прекрасных дам найти доброту практически невозможно. Не до такой степени он наивен, чтоб верить в хвалебные оды, возносимые придворными как в его честь, так и самим себе, любимым.