– Доктор Синклер был очень храбр, – пробормотала она. – Вбежал внутрь, прямо в огонь и дым, и вынес мою тетку.

Легкая улыбка коснулась губ сестры Анжелики.

– Да, доктор Синклер – человек отважный. И хороший.

– Так вы знакомы с ним, сестра Анжелика? – удивилась Оливия.

Улыбка сестры Анжелики стала шире.

– Все в Чжили и Шаньси знают доктора Синклера. Он прекрасный врач. Сомневаюсь, чтобы кто-то из его пациентов посмел умереть! Кроме того, он один из немногих европейцев, знающих северные диалекты. Любит Китай и китайцев, и китайцы любят его.

– Да… – задумчиво протянула Оливия, окидывая взглядом его стройную фигуру. – Похоже, он понимает их куда лучше всех остальных европейцев, вместе взятых.

– Он обладает не только терпением, но и терпимостью. Принимает людей такими, каковы они есть, а это редкое качество.

Оливия с сомнением уставилась на нее. Лично ей казалось, что Льюис Синклер на редкость нетерпелив.

– Кроме того, он благороден, – продолжала сестра Анжелика, – а китайцы высоко ценят благородство.

Оливия хотела было негодующе возразить, что Льюиса Синклера никак нельзя назвать человеком благородным, но, увидев выражение лица монахини, осеклась. Бессмысленно и жестоко уничтожать иллюзии старушки. Каков бы ни был Синклер на самом деле, он все же повел себя мужественно, спасая жизни ее родных и леди Гленкарти. Он с редкостным великодушием взял под свое крыло сестру Анжелику и ее маленьких подопечных.

Она поймала себя на том, что слишком часто поглядывает в его сторону. Ручонки Чен-Ю крепко обнимали его шею, пухлые ножонки торчали под мышками. Путь лежал неблизкий, а она по собственному опыту знала, что Чен-Ю, как ни странно, довольно тяжел.

Тяжело дышавшая леди Гленкарти в очередной раз споткнулась. Обеспокоенная, Оливия взяла ее под руку.

– Как вы, леди Гленкарти? Может, попросить мистера Синклера сделать привал?

– Плохо, – язвительно сообщила старая дама. – А разве в подобных обстоятельствах можно чувствовать себя как-то иначе?

Воздух со свистом вырывался из ее груди, и Оливия испугалась. Она вдруг заметила, что леди Гленкарти прижимает ладонь к боку, а лицо ее осунулось от боли. Забыв о решимости не разговаривать с Льюисом Синклером, она поспешила к нему:

– Леди Гленкарти кажется совершенно больной. Вряд ли она сможет идти дальше.

Синклер ответил угрюмым взглядом.

– Она очень старалась, – оправдывалась Оливия, преодолевая странную неловкость.

Льюис повернулся и направился к леди Гленкарти. Несчастная стояла, по-прежнему не в силах отдышаться. Людские потоки обтекали ее с обеих сторон.

– Вы сделали все, что могли, – услышала Оливия удивительно мягкий голос Синклера. – Леди Харленд, думаю, у вас найдется место для Чуня.

Летиция кивнула. Льюис поднял Чуня и посадил на свою лошадь Малыш мгновенно обхватил полную талию Летиции.

– А что теперь? – в отчаянии спросил Уильям.

– Сестра Анжелика весит не больше ребенка, – деловито пояснил Льюис, – а монгольские пони чрезвычайно выносливы. Леди Гленкарти и сестра Анжелика вполне могут ехать вместе.

Леди Гленкарти слишком устала, чтобы протестовать. Но перед тем как принять помощь Льюиса, почтенная леди обрела подобие прежней язвительности.

– Надеюсь, – надменно изрекла она, в упор глядя на милую сестру Анжелику, – вы принадлежите к англиканской, а не к римской церкви?

Губы Льюиса подозрительно дернулись, а Оливия невольно расплылась в улыбке. Сестра Анжелика заверила, что она действительно принадлежит к англиканской церкви, и леди Гленкарти, одобрительно кивнув, позволила вновь усадить себя на безропотного пони.

– Прекрасно! – обронил Уильям Харленд, когда они снова тронулись в путь. – Как, по-вашему, Льюис, сколько миль пройдено?

– Около шести. Видите темную громаду впереди? Это Тунку. Но сильно сомневаюсь, что ворота будут открыты, а если и так, нам все равно следует, его обойти.

– Но так дольше идти, – расстроился сэр Уильям.

– Лучше так, чем оказаться в ловушке, из которой нет выхода, если «боксеры» вздумают напасть, – сухо пояснил Льюис.

Сэр Уильям резко поднял голову.

– Вы считаете, такое возможно? Ночью?

– Все возможно, – бросил Льюис. – Единственная надежда спастись – как можно скорее добраться до Пекина. Если Тунку откроет ворота беженцам, там яблоку негде будет упасть, и при этом есть огромный риск, что мы разлучимся.

Сэр Уильям прекрасно представлял, во что превратятся узкие, смрадные, переполненные улочки городка, и кивнул. Они не единственные беженцы, кому захочется передохнуть, пусть и в пыли; А воры и карманники наверняка воспользуются давкой, чтобы ограбить измученных путников.

Еще не дойдя до Тунку, они уже ощутили ужасную вонь. Льюис остановился и поймал поводья лошади и пони.

– Пожалуй, здесь нам придется свернуть, – объявил он. Напряженно вглядываясь в темноту, Оливия увидела гигантский лагерь, разбитый под стенами города. Человеческая масса шевелилась, храпела, плакала, кто-то кричал…

– Может, нам тоже отдохнуть? – робко предложила Летиция.

Льюис покачал головой:

– Они не отдыхают, леди Харленд. Просто слишком измучены, чтобы идти дальше. Не забудьте, здесь полно миссионеров, а новообращенные идут от самой провинции Шаньси. Все, у кого остались силы, отправятся в Пекин, не дожидаясь, пока Тунку откроет ворота.

Сэр Уильям осмотрел не слишком крепкие стены городка.

– Они не послужат достойной защитой в случае нападения «боксеров».

– Но к чему им нападать на Тунку? – озадаченно спросила жена. – Здесь нет ни миссии, ни больницы.

– Верно, – согласился Льюис, направляясь в гущу зарослей, окружавших городок. – Но он стоит на пути в Пекин. И «боксеры» вряд ли его обойдут. А может, и найдут сторонников среди местных крестьян. В любом случае они не оставят в живых европейцев, нашедших убежище здесь.

Летиция Харленд тихо застонала. Муж ободряюще погладил ее по руке. Оливия, вглядевшись в темноту, нерешительно пробормотала:

– Кажется, на западной стороне горит огонь.

Грохот колес и плач уставших и голодных детей не давали ничего услышать, но и остальные, взглянув на запад, увидели алые всплески в ночном небе.

– Как считаете, это далеко? – напряженно спросил сэр Уильям.

– Три мили. Может, четыре.

– Значит, они почти у нас за спиной! – зарыдала Летиция.

Оливия невольно взглянула на Льюиса Синклера. Худое смуглое лицо ничего не выражало. Но она почему-то успокоилась. Все тревоги отошли на второй план.