– Обязательно было тащить меня с собой? – Настасья – проводила взглядом открывающуюся перед капотом здоровенную створку ворот. – Это же не машины даже. Я твоих штуках этих вообще ничего не понимаю.

– Зато ты умеешь нравиться людям, – отозвался я. – Особенно мужчинам. А их, представь себе, на производстве всегда большинство.

– Еще лучше. Я что – какое-то украшение?!

– Самое лучшее и прекрасное во всей Империи. – Я улыбнулся и повернул ключ, заглушая мотор. – Но позвал я тебя не поэтому.

– И зачем же тогда? – Настасья чуть развернулась ко мне. – Снова будешь хвастать, как ты здорово стреляешь из всего, что… стреляет?

– Скорее всего, – усмехнулся я. – Но дело не только в этом. Я для рабочих все равно останусь чужаком – а тебе они доверяют. И расскажут куда больше… особенно когда ты приедешь одна.

– Хочешь, чтобы я шпионила? – Настасья сложила руки на груди. – Так, что ли?

– Называй, как знаешь. – Я чуть сдвинул брови. – Но прозевать что-то здесь мы не имеем права. Уже через полгода этот завод будет выпускать тысячи единиц оружия в месяц. И если что-то пропадет со склада и окажется не в тех руках… Ты видела, что творилось в апреле?

В ту злосчастную ночь Настасья с ребятами ночевала прямо в мастерской, заперевшись на все замки. Им выбили несколько стекол, прострелили дверь, но дальше, к счастью, не полезли – народники слишком спешили, чтобы поскорее добраться до Зимнего. И даже когда Багратион с уцелевшими жандармами разогнал всех с площади, и городовые кое-как навели порядок в центре города, на окраинах стрельба не стихала еще несколько дней – особенно по ночам.

Окончательно все успокоилось только к маю. Народники, оставшись без вожаков и поддержки разбитых в пух и прах заговорщиков, пропали с улиц. Оказались в тюрьме или на каторге, разошлись по домам, удрали из города… Кому-то наверняка посчастливилось даже снова найти работу – а ее, благодаря нашим с дедом усилиям, в городе снова было достаточно. Третье отделение снова работало, наверняка увеличив число филеров и осведомителей чуть ли не втрое – и работало, судя по всему, жестко и весьма успешно.

Разговоры о народовластии стихли. Но сама идея, конечно же, никуда не делась. Что бы ни писали в газетах и ни говорили по телевизору, сколько бы инакомыслящих Багратион ни заставил замолчать навсегда – слишком многие помнили тот день, когда несколько тысяч человек вышли на улицу с оружием в руках, восстав против власти Империи…

И власть едва смогла огрызнуться. Так что я не тешил себя особой надеждой на то, что все закончилось раз и навсегда. Да, заговор был раздавлен, Куракин сгорел в панцере, но вряд ли Багратион успел за полтора месяца выловить всех остальных. Я до сих пор только догадывался, откуда берутся чертовы «глушилки». Апрель уже случился один раз – а значит, вполне мог случиться и во второй.

Угли гнева пролетариев покрылись золой, но что-то подсказывало: в них еще достаточно жара, чтобы вновь вспыхнуть, если ветер подует достаточно сильно. Я не зря отправлял поверенных за миллионными займами, и тем, кто работал на заводах и фабриках Горчаковых, едва ли было, на что жаловаться. Но недовольные, конечно же, остались – а они, как я уже успел убедиться, умеют кричать куда громче всех остальных.

И если что-то снова пойдет не так, самое глупое, что я могу сделать – упустить что-то на собственном оружейном заводе.

– Помню, благородие… Все я помню. Но что ж получается – своих буду под монастырь подводить?

– Надеюсь, до этого не дойдет. – Я протянул руку и потрепал Настасью по плечу. – А через полгода все изменится, ты уж мне поверь. У меня теперь есть… большие возможности.

– Знаю я твои возможности. Опять всех к ногтю прижмешь. Хороший ты парень, благородие, добрый – только характер у тебя дедовский. – Настасья покачала головой. – Если что не по твоему – голову с плеч снимешь.

– Не сниму. – Я взялся за ручку и открыл дверь. – Это твоя работа на заводах, а моя… в других местах. И я тоже не сижу без дела.

Настасья не стала дожидаться, пока я помогу ей – выскочила сама, и уже принялась поправлять одежду. Для визита на завод она выбрала строгий наряд: юбку, свободную блузку и легкий плащ. Обошлась без косметики и даже убрала волосы в высокую прическу.

Но все равно продолжала притягивать взгляды.

– Мы с тобой вместе создали кассы взаимовыручки. Рабочие союзы уже есть на пяти предприятиях – а скоро будут и на всех. Так что не надо считать меня таким уж сатрапом. – Я аккуратно взял Настасью под руку. – Пойдем. Нас уже, наверное, заждались.

Андрей Георгивич заезжал сюда неделю назад и настойчиво рекомендовал заглянуть. Кто-то и что-то впечатлило его настолько, что старый безопасник говорил громко, много и при этом отчаянно жестикулировал – что на моей памяти с ним происходило впервые. Я так и не понял, о чем идет речь – то ли какой-то разработке, то ли о человеке, то ли обо всем сразу – так что решил поинтересоваться лично.

– Ваше сиятельство, сударыня… добро пожаловать. – Начальник завода встретил нас буквально в двух шагах от автомобиля. – Не ожидали вас так рано.

– Время нынче дорого, – отозвался я. – И мы вряд ли займем вас надолго.

Рукопожатие у местного владыки оказалось довольно вялым, а вот деловая хватка – что надо. По совету деда я сманил его его из губернии на двойной оклад – и не ошибся. За какой-то месяц он превратил чахлый заводик на окраине в полноценное предприятие, уже выпускающее модифицированные магазинные «трехлинейки» для пехоты.

Но я надеялся увидеть что-то поинтереснее надежных, но все-таки безнадежно устаревших винтовок.

– Подозреваю, ваше сиятельство хочет увидеть новые разработки. – Начальник жестом позвал нас с Настасьей следовать за собой. – Пройдемте, милости прошу. Познакомитесь с нашим… кудесником.

Наверное, про него и рассказывал Андрей Георгиевич. Я понемногу начинал припоминать: инженер-конструктор, то ли из Мурома, то ли из Нижнего Новгорода. Продал с полтора десятка патентов чуть ли не за бесценок – но не пожелал оставлять свои детища, сам перебрался в столицу – и уже здесь развернулся по-полной. Одна только самозарядная модель на базе «трехлинейки» уже через полгода окупила бы половину затрат рода.

А у «кудесника», похоже, было что-то и покруче.

Через несколько дверей и пару поворотов по узкому коридору мы оказались в просторном помещении, буквально набитое станками, инструментом, стеллажами с какими-то железками и приспособлениям, которым я не смог бы подобрать название… если таковое вообще имелось. Одни верстак занимал уйму места, вытянувшись вдоль всей двадцатиметровой стены.

И всем этим техническим великолепием, похоже, повелевал один человек… Именно повелевал: начальник, все это время шагавший впереди, теперь отступил и будто бы даже пытался скрыться у меня за спиной. Похоже, таинственный «кудесник» не любил незваных гостей… или вообще любых гостей.