– У себя в Вене или в Зальцбурге.

– Может быть. На границах Привислинских губерний с Германией сейчас действительно не слишком спокойно. Но я все равно не верю в злобного кайзера, который спит и видит, как бы развязать войну. – Багратион протяжно вздохнул. – В конце концов, это уж точно не он сегодня пытался тебя убить.

– Думаете, это вообще как-то связано? – фыркнул я.

– Думаю, что все связано. Впрочем, как и всегда.

– Да уж… Генерал Куракин мог бы рассказать много интересного. – Я покачал головой и отступил от машины. – Если был бы жив.

– Без сомнения – мог бы. Но он, к сожалению, мертв. – Багратион отвернулся к дороге и побарабанил пальцами по рулю. – Окончательно и бесповоротно.

– Знаешь, почему мы носим эти знаки на одежде?

– Черные черепа? Они… они страшные.

– Может быть. Это особый знак. Его использовали…

– Давно? Еще до войны?

На этот раз я не стал дожидаться чего-то или разглядывать себя – хотя бы потому, что здесь в этом не было никакой нужды. В самом деле – чем может удивить одежда и собственное тело, в котором я провел почти четыре десятка лет.

Тридцать семь… или тридцать шесть. Какая, в общем-то, разница? К чему точно считать время, если дни ничем не отличаются друг от друга: абсолютно одинаковые. Сухие, горячие, хрустящие, как песок на зубах и желтые – как и все вокруг, кроме домов за окном. Они скорее напоминали сгоревшие дочерна головешки. Разве что не рассыпались пеплом и не развалились, а стояли так уже целую вечность. Недобрые, усталые… и привычные. Так что нечего на них смотреть.

Я кое-как перевалился и уселся к окну спиной. Девчонка осталась там же, где ей и полагалось: сидела вполоборота на древнем полуистлевшем диване, не обращая внимание на вековой слой пылищи чуть ли не с палец толщиной. Но саму ее не касалась ни грязь, ни застарелая копоть, ни жара, ни даже беспощадное солнце пустоши. Вопреки всем законам логики и здравого смысла моя спутница.

Светлые волосы, бледная кожа – такая белая, что за полчаса на жаре должна была покраснеть и пойти волдырями – но ничуть не изменилась. И бездонные синие глазищи… Самый настоящий ангел.

Вполне подходящая компания для путешествия – особенно для путешествия с этого света на тот. Я не тешил себя особенной надеждой: Палачи уже давно отыскали наши следы и наверняка уже подобрались к дому. Неторопливые, медлительные – но неотвратимые, как сама смерть, которую ходячие консервные банки неизменно приносили с собой. Им не нужен сон, не нужны вода и пища, их очень тяжело ранить… и почти невозможно убить.

В отличие от меня.

– Сильно ранили? – Девчонка повернулась ко мне. – Тебе больно?

– Бывало и хуже.

Кровь на джинсе уже успела подсохнуть, но вытекло ее столько, что я на мгновение удивился, что до сих пор могу хоть как-то двигаться. Да и в целом чувствовал себя не так уж и паршиво. Только в горле пересохло и голова кружилась – и вряд ли от жары.

– Идти сможешь?

– Смогу. – Я на мгновение замер, прислушиваясь. – Проблема в том, что идти нам уже некуда.

С первого этажа донесся гулкий грохот. Будто кто-то переставлял тяжеленные металлические бочки. Сначала у выхода на улицу, потом внизу, чуть ли не прямо под нами. Палач топтался на одном месте – так долго, что уже даже начал надеяться, что чертова железка потеряла след… Или нашла новый, посвежее. Я не видел в этом квартале никого и ничего живого – но это вовсе не значило, что руины не скрывали десяток-другой бродяг.

Или тварь, способную потягаться на равных даже с Палачом. Да, такое и впрямь было бы неплохо. Тогда мы с девчонкой сможем добраться до окраины, найти берлогу поспокойнее этой и дождаться сумерек. Выйти на трассу и просто шагать, пока я не отключусь от потери крови. Или пока на нас не наткнется патруль из тридцать третьего бункера. Они наверняка сначала уложат меня лицом в асфальт и сломают пару ребер, но потом все-таки послушают… если повезет.

Не повезло. Затихший было внизу Палач снова пришел в движение – и теперь зашагал куда увереннее, чем раньше. К лестнице. Сначала на второй этаж уже без остановок прямо сюда – на третий. Я осторожно сполз вниз и прижался ухом к полу, вслушиваясь в тяжелый металлический лязг.

Раз-два. Раз-два. Раз-два.

Железка пришла одна. Большая редкость – обычно они пасутся на перекрестками группами по пять-шесть штук. Гарантированная смерть для любого, кто имел глупость попасться под инфракрасные сенсоры. Даже два Палача не оставили бы мне не единого шанса. Но такой расклад оставлял крохотную, можно сказать, микроскопическую возможность, что я справлюсь.

И девчонка уцелеет – благодаря чуду. Тому же самому, что помогло ей остаться в живых посреди выжженного города, который охраняли даже того, когда беречь стало уже некого и нечего. Про себя я почему-то почти не думал: видимо, где-то в глубине решил, что уже отбегал свое. Октановые боги пустоши и так отсыпали мне удачи, которой в нормальном мире хватило бы на десятерых – и на всю жизнь.

Я раз за разом заводил мотор и выбирался на дорогу и в те места, откуда возвращались не слишком-то часто. А мне удавалось не только вернуться, но иногда еще и привезти с собой патроны, лекарства, консервы, которые еще можно было есть… Или почту: письма, мелкие посылки, записки, крохотные подарки. Туда-сюда, по дороге и обратно, через желтый и серый песок, по бескончному растрескавшемуся асфальту, через мертвые города. И так семь лет подряд.

Целая жизнь – по нынешним меркам. Пожалуй, я прожил ее как следует… а теперь оставалось только продать подороже. И уйти красиво – в дым, пламя и раскаленный металл, напоследок поддав жару до отсечки. Как положено.

Только девчонку жалко. Уж ей-то – за что это все?

– Лучше спрячься как следует. – Я рванул затвор винтовки, досылая патрон. – Когда стихнет шум – выбирайся и уходи отсюда… просто уходи. Куда хочешь.

– А ты? – спросила девчонка. – Что собираешься делать.

– Как будто у меня так много вариантов. – Я кое-как поднялся с пола и жестом согнал ее с древнего дивана. – Стрелять и ругаться нехорошими словами.

– Вот как? – Девчонка улыбнулась и отошла чуть в сторону, чтобы не мешать мне. – Никогда не сдаешься?

– Черные черепа не сдаются. – Я ухмыльнулся и стукнул себя кулаком в грудь. – А теперь иди в дальнюю комнату. И сиди так…

– Пока не станет тихо, – кивнула девчонка. – Я помню.

А ведь она не боялась. Вообще, ни капельки – будто громыхавший по коридору Палач был для нее чем-то таким же незначительным, как грязь и палящее солнце. И не мог ни навредить, ни даже коснуться ее.

Кто она вообще такая?.. Или – что?

Впрочем, времени разбираться уже не осталось. Я побрел к двери, на ходу выуживая из подсумка гранату. Их осталось всего две – бессовестно мало для бронированного по самые сенсоры Палача. Придется подпускать чуть ли не в упор, чтобы попасть наверняка.