Спастись удалось единственно тремстам рыцарям, которые сумели добраться до старого замка на побережье. Окна и двери в нем давно сгнили, но отчаявшиеся крестоносцы смогли забаррикадировать их трупами и прибитыми к берегу бревнами. Без пищи и воды они все же умудрились каким-то образом продержаться до тех пор, пока слухи о несчастье не достигли Алексия. Он без промедления поставил в известность имперский флот – при виде военных кораблей, вошедших в гавань Циветота, взявшие замок в кольцо осады турки бежали.

Жалкие остатки участников Народного крестового похода доплелись до Константинополя, где их ждал бывший предводитель Петр Пустынник. Их встреча, надо полагать, была мучительной. Они отправились в Святую землю в полной уверенности, что рвение и пыл помогут им дойти до конца. Но теперь жались друг к другу в одной из константинопольских гаваней, полностью пребывая во власти чужеземного императора, а все их великие мечты развеялись как дым. Самому Петру еще предстояло сыграть в истории определенную роль, а его солдат в конечном итоге постигла далеко не худшая судьба. Император великодушно предоставил им жилье в предместье великого города и сделал своими гражданами.

Перед этим, однако, заботливо отобрав у них оружие.

Пока армию Петра Пустынника громили под Циветотом, знать Западной Европы заканчивала последние приготовления к выступлению. До «официального» начала крестового похода они ничего не знали о разгроме крестьянской армии, но новость о разгроме вряд ли бы так уж их потрясла. Если уж на то пошло, то это доказывало только одно – без надлежащего планирования военная экспедиция на Средний Восток была обречена. Им бы неплохо усвоить этот урок, но каким-то непостижимым образом, несмотря на гораздо более значительные ресурсы, европейские князья продемонстрировали почти такое же отсутствие организации и дисциплины, как и крестьяне.

Главная причина этого заключалась в том, что для похода не нашлось яркого лидера. Папа Урбан II не торопился назначать главнокомандующего, надеясь, что в крестоносцы пойдет кто-то из великих рыцарей Запада – Филипп I Французский, Генрих IV Германский или же Уильям Руфус Английский[39]. Но ни один из этих выдающихся деятелей не чувствовал себя достаточно уверенно либо не проявлял достаточного рвения для того, чтобы бросить на неопределенное время трон, и его приглашения не принял. В конечном итоге из общей массы выдвинулись четверо знатных принцев Франции и Италии, но все они были примерно одного звания и следовать в фарватере друг за другом не хотели.

Желая добиться хоть какого-то единения, Урбан назначил своим личным представителем Адемара, епископа Ле Пюи, пользовавшегося повсеместной популярностью. Он сделал великолепный выбор. Адемар, священнослужитель средних лет, выходец из семьи французских дворян, слыл одаренным дипломатом и умел укрощать чужое самолюбие. Образованный, добродушный, привыкший не столько приказывать, сколько убеждать, он был еще и опытным путешественником, знакомым со всеми тяготами похода на Иерусалим. Из него получился бы отменный главнокомандующий. Но увы: из-за средневековых реалий его назначение на лидерскую позицию превращалось в ничего не значащий жест. Он мог обладать поистине неисчерпаемыми запасами харизмы, но у него не было даже тени авторитета среди феодалов. Каждый крестоносец лично давал клятву Всевышнему, а не церковной структуре, и во всем подчинялся своему господину. Адемар мог советовать, но слушать его было совсем не обязательно.

В итоге вместо одной армии крестоносцев образовалось целых четыре, каждую из которых возглавлял знатный дворянин, полагавший, что именно ему следует командовать всеми остальными. Они выступили в конце лета 1096 года, причем каждая армия отправилась в Константинополь своей дорогой. План (в той мере, в какой он вообще имелся) подразумевал выработку правил условного иерархического подчинения по прибытии на место.

Первым ключевым персонажем был Гуго де Вермандуа, младший брат короля Франции Филиппа I, амурные похождения которого вынудили папу отправиться в Клермон. Будучи одновременно сыном и братом короля, он считал себя бесспорным предводителем крестового похода и делал все возможное, чтобы сделать сей факт достоянием гласности. Самоуверенности ему конечно же было не занимать. Перед тем, как покинуть центральные провинции Франции, он отправил византийскому императору Алексию письмо, в котором назвал себя «Королем Королей, величайшим из всех на земле и на небе», и потребовал оказать достойный его статуса прием[40]. Затем прошел маршем через Италию и в городе Лукке встретился с Урбаном, где тот, в виде благословения, лично вручил ему стяг Святого Петра.

Вооружившись папским штандартом, который казался ему символом собственного лидерства в этом крестовом походе, Гуго отправился в город Бари, расположенный на «каблуке» итальянского полуострова, и погрузил войско на несколько кораблей[41]. Но если до этого его поход сопровождался решительным успехом, то, когда суда подошли к Далматинскому побережью, где сегодня располагается Албания, случилось несчастье. Налетевший внезапно шторм буквально расшвырял флот в разные стороны – в итоге Гуго сел на мель в чужом краю вдали от большинства своих людей.

Но что еще хуже, спасать промокшего до нитки «Короля Королей» пришлось племяннику императора, который собрал разбросанную армию и отправил ее в Константинополь – под охраной, во избежание дальнейших бед. Гуго вряд ли хотел войти в город с большой помпой, но ему оказали любезный и теплый прием. В честь него и его людей устроили банкет, император незамедлительно удостоил его аудиенции.

Встреча с римским императором – даже для тех, кто обладал таким самолюбием, как Гуго, – представляла собой волнительное событие. Император Алексий Комнин хоть и не вышел ростом, но все же восседал на троне Константина Великого, а среди своих предков числил Августа Цезаря. Помимо прочего, он еще и слыл блестящим политическим мыслителем и мог производить поистине неизгладимое впечатление, стоило ему лишь захотеть. А в данный конкретный момент у него был целый ряд причин блистать очарованием.