И не имеет значения, что Золушка сбежала от него буквально на следующий день! Потому что в этом, как раз, виноваты происки врагов, а потому ее поведение вполне объяснимо и с человеческой, и с женской точки зрения.

Главное то, что Степан действует самостоятельно, он сам подбирает себе спутницу жизни и даже может пойти наперекор главе семьи! Не будем забывать, что все мы в какой-то степени дети, и утереть нос взрослому, и доказать, что мы тоже не лыком шиты – в этом есть что-то привлекательное!

И что он обнаруживает после трех месяцев мучений и тяжких раздумий, связанных почти с раздвоением личности? Что, оказывается, его Золушка давно уже снюхалась с отцом-королем и делает деньги ради благосостояния семьи, а заодно и раскручивает свое имя – и все совершенно без участия наследника, который только и делал, что страдал!

Не нужно быть специалистом по психоанализу, чтобы понимать: в Степане яростно боролись два чувства. Первое: торжество победителя, который вскоре придет и завладеет всем, что ему положено. Второе: разочарование – его обманывали столько времени (ну, или не говорили всей правды), а теперь отправляют, как послушного бобика, прозрачно намекая, что все равно будет так, как скажут предки!

Конечно, мы не претендуем на истину в последней инстанции, но принимая во внимание естественное самомнение Степана и его желание быть всегда и во всем первым, можем сделать вывод: сейчас он мучительно решал, стоит ли ему пойти навстречу отцу или же сдать назад и поискать себе новую девушку.

Его сомнения только на первый взгляд могут показаться странными, но любой мало-мальски уважающий себя специалист скажет Вам – в нас таятся минимум два различных человека: тот, что с благодарностью принимает дар судьбы, и тот, что с презрением отрицает даже самое лучшее, что послано ему небесами – просто так, из чувства противоречия.

И обычно все зависит от уровня интеллекта. В конце концов, именно разум делает нас предсказуемыми и логичными, а без него мы были бы всего лишь животными.

Насчет разума – все верно, но только если человек трезв. Если же он находится под воздействием алкоголя, то его освобожденная от всяких сдерживающих оков сущность может прийти к совершенно парадоксальному выводу и действовать абсолютно нелогично.

А Степан все еще не до конца отошел от вчерашнего загула. Кроме того, он потерял много сил и решил восстанавливать их нетипичным способом: приняв на грудь еще парочку рюмок, потом еще, а потом еще.

Сначала вино и пиво подействовали на него успокаивающе. И хотя приходилось держать себя в руках, он развеселился, и жизнь стала казаться ему еще краше – хотя, куда уж больше!

Но алкоголь – вещь предательская и совершенно непредсказуемая. Выпив, очень часто хочется с кем-нибудь поговорить по душам, излить накопившиеся переживания и найти поддержку. А поставьте себя на место Степана: с кем ему говорить? С секьюрити? Начальником охраны? Тимофей, конечно, отличный мужик, но все же он просто наемный работник, и ничего более!

Степан пил в одиночку. И постепенно мрачные мысли заполонили его сознание, и он не придумал ничего лучшего, чем начать копаться в себе, пытаясь самого себя убедить, что вокруг него творятся заговоры и плетутся хитрые интриги, и без ведома родителей у него даже не получается встретиться с любимой девушкой!

Каждый, кто хоть раз побывал в состоянии депрессии (по крайней мере – в том, что у нас считается депрессией), знает, что она – как липкое зловонное болото. Стоит в него попасть, и выбраться наружу без посторонней помощи почти невозможно. И нужен врач.

А самое главное – болото депрессии притягательно, из него не хочется выходить, зато хочется, чтобы кто-нибудь пожалел и погладил по головке. Как в детстве, когда плакал навзрыд от случайной обиды и искал спасение под крылышком такой умной и такой ласковой мамы.

Увы – взрослый он на то и взрослый, что никто и никогда не пожалеет его, как в детстве, и со своими проблемами и нервическими состояниями он должен разбираться сам. Здесь очень хорошо помогают друзья и подруги.

У Степана были друзья. По крайней мере, была компания, которую с натяжкой можно было назвать его друзьями. В нее входили и девушки, и парни. Они все были выходцами из обеспеченных фамилий, богатыми наследниками и завидными партиями. Когда-то они постоянно вместе тусовались, но с недавних пор каждый занялся своей жизнью, осознал, что он такой один, что он особенный, и Степан все реже и реже стал видеть своих друзей.

У него был бизнес и деловые интересы. Бизнес приносил доход. Бизнес его отца приносил еще больший доход – но он, конечно, не мог дать теплоты межчеловеческих отношений. Про подчиненных и говорить нечего – между наемным работником и хозяином всегда целая пропасть, а кроме подчиненных и не осталось никого.

Одиночество свойственно богатым. Сначала они протестуют, потом привыкают и запираются в него, как в ракушку, и вскоре начинают воспринимать такое поведение нормой. И начинают забывать, что значит делить свои чувства с кем-либо еще. В связи с чем любое вторжение извне в их внутренний мир воспринимается ими, как нечто из ряда вон, и они протестуют на уровне подсознания – яростно и бескомпромиссно.

Нечто подобное и происходило сейчас со Степаном. Одно дело – он сам, а совершенно другое – он, как просто получатель команд извне. Его внутренняя сущность не желала смириться и обуздать приступы уязвленной гордости. В душе он рыдал, а с виду все больше и больше мрачнел, и подливал, и подливал себе шампанского.

– Скажи мне, Тимофей, когда мы прибудет в Таиланд? – Степан выпил очередной бокал и решил прояснить ситуацию, – что-то я немного потерялся во времени.

– Через четыре часа. Есть еще возможность отдохнуть и поспать! – начальник охраны выглядел озабоченным. Он не понимал, почему вдруг у наследника настолько испортилось настроение, и считал это своим промахом. Он должен больше упражняться в психологии, чтобы знать, как в таких случаях поступать! Он же – профессионал.

– Т. е. там будет уже вечер! – Степан удовлетворенно кивнул. Потом замолчал, но было видно, что его губы шевелятся: его внутренний монолог сам с собой вырывался наружу. Степан пытался сосредоточиться и принять какое-то решение. Протест внутри его разросся уже до состояния полноценного цунами, которое грозило обрушиться и разнести в пыль остатки душевного равновесия, которые все еще были у Степана.

Не станем его осуждать. Он много работал, он устал, он выпил, в конце концов, он же человек и имеет право на сомнения.

– Так что тебе велел отец на мой счет? – язык у Степана немного заплетался, и слова изо рта вырывались с трудом, – пасти меня безвылазно, или я имею некоторую степень свободы?

– Конечно, имеешь! – Тимофей сделал попытку сгладить неловкость. Он не хотел быть крайним, но и приказ Надомникова-старшего собирался исполнить безукоризненно. А тот велел доставить Степана на остров к Высоковскому. Впрочем, об этом Степану не следовало знать, он должен чувствовать себя свободным и независимым.