— Ты привел Цезаря? — воскликнула Тэмсин. — Тебе удалось его вывести оттуда?

— Конечно, я это сделал, девчушка. Я нипочем бы его не оставил. Грешно тебе было так думать.

Тэмсин встала на цыпочки и поцеловала его.

— Не знаю, как тебе это удалось, но ты просто чудо сотворил, Габриэль. Пойдем, приведем его. Она повернулась к полковнику:

— Встретимся в вашем лагере.

Сент-Саймон заколебался: ему не хотелось отпускать ее одну с гигантом-телохранителем, но он понимал, что не в силах им помешать.

— Я дала слово, — сказала она, вздергивая подбородок. Глаза ее засверкали. — Вы во мне сомневаетесь, милорд полковник?

Он вспомнил, как вызывающе она его спросила накануне, как он может доверять слову разбойницы. Девушка не убеждала его, что ее слово достойно доверия, и он предпочел недоверие. И теперь он тоже не понимал, почему должен верить ее обещаниям. Джулиан пожал плечами.

— Верю я или нет, разница невелика. Он повернулся на каблуках и зашагал в лес, к своему лагерю.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, малышка, — сказал Габриэль, идя с Тэмсин по берегу реки. — Эль Барон не водился с солдатами. Отправиться в ставку Веллингтона! Да это черт знает что! — Он покачал головой, и косица его заметалась по спине.

— Я же не сказала, что все расскажу им, — заметила она.

— А почему ты думаешь, что они сами не выжмут из тебя то, что им надо?

— О, я надеюсь, что милорд полковник сдержит слово, — сказала она небрежно и бросилась бежать. — О, вот он. Цезарь! Кстати, у тебя мое ружье и нож. Как тебе удалось их получить обратно?

Габриэль фыркнул:

— Пустяки, девчушка. Как только я разбил несколько голов, они предпочли уйти с моей дороги.

Он рывком поднял и посадил ее на спину мелочно-белого арабского скакуна, затем сел на лошадь сам. Массивные плечи и мощные ноги коня были под стать габаритам хозяина.

— У меня есть еще один план, — продолжала Тэмсин, будто ее и не прерывали. Она уселась в седло и нежно потрепала жеребца по ушам. — Думаю, этот милорд полковник может оказаться полезным, если мне удастся заручиться его доверием.

— В чем полезным? — Тон Габриэля был настороженным. Он знал по опыту, что ее планы редко бывали простыми. — Чем ты можешь его подкупить?

Тэмсин улыбнулась и сказала загадочно:

— Всему свое время, Габриэль.

Неубежденный, он все-таки сдался, успокоился, и они поскакали легким галопом вдоль реки и вскоре оказались под деревьями.

Солдаты шестой бригады стояли возле своих лошадей. Они погасили костры, собрались и были готовы выступить. Джулиан присвистнул, увидев великолепного скакуна Фиалки. Его повадки явно обнаруживали выучку у мамлюков, а также принадлежность к лошадям арабских кровей.

— Уверен, что вы выдержали бой, прежде чем вырвать его из рук Корнише, — заметил он Габриэлю, когда они тронулись.

— Можно сказать и так, — ответил Габриэль, как бы отметая воспоминание о схватке с шестью дюжими французскими пехотинцами. — Но при мне были моя дубинка и палаш. И, спасибо вам, там было достаточно дыма, чтоб они потеряли ориентацию.

Джулиан провел рукой по сливочного цвета шее арабского жеребца, оглядел его знающим взглядом кавалерийского офицера.

— Цезарь — подарок отца по случаю моего восемнадцатилетия, — похвасталась Тэмсин, польщенная восхищением знатока.

— Великолепное животное, — отозвался Джулиан с иронической улыбкой. Он заметил нож в ножнах, притороченный к ее седлу, и длинноствольное ружье на луке, грудь ее обвивала перевязь с патронами. Он много раз видел женщин, вооруженных таким образом в партизанских отрядах, но контраст между обилием оружия и хрупкой красотой Фиалки был разительным. Однако непринужденность, с которой она сидела на лошади, вооруженная до зубов, свидетельствовала о том, что ей не впервой восседать в этом высоком седле из великолепно выделанной кожи, и полным боевым снаряжением ее тоже не удивишь.

— Должно быть, этот жеребец был украден у какого-нибудь испанского гранда, — добавил Сент-Саймон все с той же иронической улыбкой.

— Так уж случилось, что у турка, — ответила Тэмсин, — он переправлялся через Сьерра-Неваду с целым караваном лошадей и мулов, груженных золотом и изумрудами. Я подозреваю, что отец сильно облегчил их ношу.

— О малышка, какая ложь! — воскликнул Габриэль. — Эль Барон имел своего собственного жеребца, англичанин. Он был известен по всей Испании и Португалии, и люди приезжали отовсюду, чтобы купить жеребенка от него, но Барон продавал жеребят только тем, кому хотел. Я видывал мужчин, которые плакали и дождем сыпали золото, чтобы заполучить хоть одну из его лошадей, но Барон и виду не показывал, и ухом не вел, если имел что-то против человека.

— У вас живое воображение, сеньорита, — пробормотал Сент-Саймон, бросив взгляд на Тэмсин, раздосадованную вмешательством Габриэля.

— Не столь живое, как у вас, полковник, — огрызнулась она.

Он пожал плечами.

— Я советую тебе поберечь его для противоборства с Корнише. Может быть, тронемся? Мне не хочется растрачивать на эту нелепую экспедицию больше времени, чем необходимо.

Полковник взлетел в седло и крикнул:

— Сержант, отдайте приказ выступать. Кавалькада поскакала рысью, удаляясь от прогалины. Пылая негодованием, Тэмсин ехала рядом с Габриэлем. Если б ей вздумалось пришпорить Цезаря и галопом унестись в противоположную сторону, не нашлось бы под солнцем ни одного кавалерийского офицера, способного ее догнать. Но зачем? Со старой жизнью было покончено, когда произошло побоище в Пуэбло-де-Сан-Педро. Следующая страница ее уже самостоятельной жизни завершилась пленом у Корнише.

Теперь следовало подумать о будущем. И в этом будущем, пока еще не совсем понятно в какой роли, настойчиво маячил английский полковник. Каким-то боком он вписывался в этот сюжет. Конечно, без него было не обойтись в этом небольшом деле с Корнише. Но в ее мозгу начала вырисовываться другая картина, и полковник лорд Джулиан Сент-Саймон гарцевал на этом полотне. Корнуоллец, по-видимому, не случайно в нужное время и в нужном месте ворвался в ее жизнь, но понимал ли это он сам? Ответ на этот вопрос она узнает не раньше, чем Корнише заплатит ей свой долг и они доберутся до Эльваса.

Через шесть часов отряд оказался на окраине Оливенцы. За всю дорогу Тэмсин и полковник не обменялись ни единым словом. Она ехала рядом с Габриэлем и, как это принято у партизан, держалась в стороне от солдат, предпочитая окаймлявшие дорогу холмы. Габриэль с меланхолией привыкшего к чудесам факира извлек из седельных сумок хлеб, сыр, сухие финики и бурдюк красного вина. Они поели, как привыкли, не слезая с седел.

Джулиан, пока они ехали в отдалении, наблюдал за этой странной парой в подзорную трубу. Но, как только отряд добрался до города, Габриэль и Тэмсин присоединились к солдатам.