— Возьмете с собой экипаж сержанта Фролова, — сказал Кравченко.

— Есть, — козырнул Соколов. — Разрешите выполнять?

Костя Фролов, командир танка с номером 313, был щуплым и невысоким парнем. Самая удобная комплекция для танкиста. А вот то, что на его щеке виднелась розовая сморщенная кожа недавно зажившего ожога, говорило о том, что сержант повидал и повоевал, и даже горел. Когда Соколов начал ставить задачу, сержант сразу прищурился и стал серьезным, собранным как маленькая пружина. Он кивал головой, не перебивая командира, изредка бросая взгляды на карту, которую держал в руках. Или все понял и на него можно положиться, или ничего не понял и все станет ясно только в бою.

Соколов велел танкисту повторить свой приказ, и Фролов четко и коротко воспроизвел все детали предстоящего боя. Свои действия в случае того или иного развития событий, вплоть до того, если «семерку» вдруг подобьют.

Колонна замерла, бойцы и командиры провожали взглядами две «тридцатьчетверки». Многие по неопытности и незнанию тактики танкового боя смотрели на танкистов как на смертников. Уходят, мол, своим помочь и погибнуть. Прямо на пушки пойдут, сказали. Геройские ребята. Но кое-кто осаживал вздыхателей и говорил, что не так просто наши танки подбить, это вам не молотком скорлупу проломить. «Тридцатьчетверка» в умелых руках — машина грозная, сильная и страшная для врага.

Соколов смотрел из открытого люка вперед и налево, куда уходил 313-й. На связь выходить нельзя, придется действовать по заранее оговоренному плану, пока еще можно что-то согласовать на пределе прямой видимости.

«Семерка» замерла, не доезжая опушки, на прогалине, где ее видно Фролову. Вот его танк спустился в низинку и стал не виден ни со стороны поселка, ни со стороны позиции зенитчиков.

А со стороны тригопункта били и били зенитки. Покусывая губу, Соколов думал о том, что батарея находится там, где он и предполагал. Но если там на позиции не три пушки, а две. Если зенитчиков расставили вокруг станции и возле переправы не двумя точками, а тремя, по два орудия? Тогда подставлю свою задницу, зло подумал Алексей. И Фролов тоже. Когда он засветится левее Красногорска, в лес уже не уйти. Путь будет только один, вперед.

313-й встал, открылся верхний люк, оттуда по пояс высунулся Фролов. Он повернулся к танку Соколова и приложил бинокль к глазам.

— Ну, давай, сержант, — тихо сказал Алексей, — теперь наблюдай и не ошибись.

Спустившись в башню, он по ТПУ коротко спросил каждого члена экипажа о его готовности. И только после этого отдал приказ «вперед». Так начинался каждый бой, сколько их было за плечами с июня месяца.

Как только танки выходят вперед, изменить уже ничего нельзя. Даже на радиофицированных машинах почти ничего нельзя изменить. Танки идут, и начинается артиллерийское соприкосновение с противником. Дальше или вперед и давить огнем и гусеницами огневые точки, или назад, отстреливаясь на ходу. Но тут уже ты — мишень, хоть и подвижная, и стреляющая. Враг бьет с оборудованных позиций, по пристрелянной местности, а ты с коротких остановок на постоянном прицеле. И у тебя нет возможности дождаться, когда танк после резкой остановки перестанет «клевать носом». Стрельба в таком положении похожа на стрельбу из ружья «навскидку». Все зависит от мастерства наводчика.

«Семерка» выскочила из леса на предельной скорости. До позиции зенитной батареи было около пятисот метров. Три немецких орудия были повернуты стволами на северо-восток, где кипел бой. Три орудия, позиция каждого обвалована, у каждого орудия своя землянка для расчета и отдельно для боеприпасов. А метрах в ста от позиции батареи кольцом протянулись окопы с ходами сообщения и дзотами с пулеметными точками. Пехотное прикрытие батареи.

Это все ерунда, думал Соколов, у них только пулеметы и стрелковое оружие. Может быть, есть и противотанковые гранаты, да только в траншеях они их не держат. Не готовы они к отражению танковой атаки.

— Осколочно-фугасный, — скомандовал Логунов.

Бочкин вогнал снаряд и продублировал свои действия словами. Наводчик доворачивал ствол пушки, крутя маховики. Скорее, чуть было не крикнул Соколов, но сдержался. Логунов не новичок, сам все знает. А внизу уже вовсю бил танковый пулемет. Омаев прочесывал траншеи перед батареей, чтобы распугать наиболее ретивых гитлеровцев. После выстрела Логунова он должен будет перенести огонь на батарею. Там главная опасность, надо выбить расчеты или хотя бы не дать им возможность стрелять прицельно.

— Выстрел! — крикнул Логунов, и пушка бахнула, выбросив гильзу и клубок дыма из казенника. Тут же заработали вытяжные вентиляторы.

— Бабенко, дави их! — приказал Соколов на всякий случай.

Он знал нелюбовь механика-водителя к использованию корпуса и гусениц танка как оружия. Есть риск, что в момент наезда танка на дзот будет повреждена ходовая. И тогда танк — мишень, и тогда смерть. В данной ситуации смерть почти мгновенная. Танк расстреляют с близкого расстояния пушки, а экипаж, который попытается выбраться из танка, изрешетят пулеметы. А еще после такого боя экипажу, как правило, приходится соскабливать с корпуса человеческие останки и отмывать броню от крови. Гусеницы будут чистые, они об траву и землю до блеска отчистятся, на что бы ты ни наехал. А вот броня выше гусениц… То, что с нее приходится счищать, — это не для слабонервных.

«Семерка» перевалила через бруствер окопа, развалив по бревнышку очередной дзот. Опять команда Логунова «короткая», и танк снова замер на месте, качнувшись несколько раз вперед-назад. Снова выстрел пушки. На пол летят пустые пулеметные диски.

Соколов смотрел на поле боя. Позиция зениток совсем рядом. Половина расчета одной пушки уничтожена, кто-то еще пытается встать, но Омаев косит их очередями. Второй снаряд «семерки» угодил точно в орудийную площадку. Орудие перевернулось, мелькнул масляный поршень накатника. Третье орудие спешно разворачивали навстречу советскому танку. Соколов стиснул ручку перископа, рывками поворачивая его то вправо, то влево и снова возвращаясь к единственному оставшемуся орудию.

Черное дуло ствола уже смотрело навстречу «тридцатьчетверке». Расстояние меньше ста метров, в оптику было хорошо видно, как заряжающий загнал снаряд в казенник зенитки. «Короткая»! «Семерка» почти мгновенно остановилась — Бабенко ждал команды. Ствол от резкой остановки качнулся вниз, потом пошел вверх, и тут же Логунов выстрелил. Взрывом закрыло и пушку, и расчет, что-то полетело в разные стороны, кажется, даже кого-то из артиллеристов подбросило в воздух. Но больше ничего было не понять, потому что Бабенко бросил танк прямо на позицию, круша и коверкая металл, давя людей и бруствер.

— Бабенко, вниз! — крикнул Соколов по ТПУ, разворачивая перископ и рассматривая, что они оставили после себя на позиции зенитной батареи. — Через поселок, напрямик!

— Командир, справа «тридцатьчетверка» горит! — вдруг толкнул Соколова в бок Логунов.

— Вижу! — зло отозвался Алексей, понимая, что помочь они не смогут. — Вперед, ребята, там еще одна батарея.