Звучит пошло, но назваться собственным именем я опасаюсь. А так он точно догадается, о ком речь. Передаю сложенную записку девушке, и она запихивает её в свою косметичку, а мне остаётся только молиться, чтобы сообщение дошло до адресата.

– Якуб сказал, что ты должна быть неузнаваема, – произносит девушка, а я ожидаю, что мне выдадут маску или что-то вроде того.

Но вместо этого она прячет мои волосы под сетку, и я догадываюсь, что на мне будет парик. Чёрное каре с чёлкой. Прямо Ума Турман в «Криминальном чтиве». Когда оборачиваюсь к зеркалу, на меня смотрит ярко накрашенная незнакомка. Пухлые алые губы, глаза с огромными стрелками. Я не то что на Серафиму не похожа. Я на себя не похожа.

Закончив с макияжем, девушка подходит к стеллажу с пёстрой одеждой. Перебирает яркие шмотки, останавливаясь на блестящем алом платье.

– Тут мало кому оно впору, а тебе будет в самый раз, – передаёт мне переливающееся на свету короткое платье, чулки в сеточку и нижнее белье под платье. Трусики – только название. Три лямки, одна из которых должна утонуть между ягодиц. – Тут сбоку заклёпки, его можно сорвать одним движением.

– Я совсем не умею танцевать стриптиз, – растерянно произношу, беря в руки вещи.

Русские народные танцы, которые я танцевала в одиннадцать лет, затем отдав предпочтение латиноамериканским, мало походили на стриптиз. Но мне вовсе не хотелось посрамить честь сестры. Могу, конечно, повести хоровод. Но вряд ли кто-то из местных оценит. Впрочем, если я буду снимать в процессе платье…

– Одевайся, времени мало. Повиляешь бёдрами, им с хватит лихвой. Главное – тряпки сними, – буднично объясняет и вкладывает мне в руки бокал с шампанским, – твой выход после нас. Выпей, расслабься.

Понятно. Похоже, я закрываю это шоу. Радуюсь только тому, что распознать меня под тонной грима будет почти невозможно. А значит, острый стыд будет не таким болезненным.

Девушка, красившая меня перед уходом, поручила выбрать туфли. Мало что подходило под платье. Перебрав все варианты, которые они с собой привезли, выяснила, что впору пришлись лишь пошлые лаковые шпильки. Красная подошва. Подделка под лабутены.

Танцовщицы уже выбежали на импровизированную сцену, и я последовала за ними. Они встали в ряд за каким-то мужчиной с микрофоном. Мне показалось, что в этой суматохе я могу совершить побег, но стоило оглянуться, как я встречалась взглядом с охранником.

Похоже, Якуб частенько устраивал подобные представления для друзей. Села на пол, спрятавшись за плотной шторой. Выглянув за неё, обнаружила множество гостей, вольготно развалившихся на диванах. Куривших кальян и пивших алкогольные напитки. Все мужчины. Очевидно, «ярые» мусульмане.

Смутная догадка пришла в голову. Не окажется ли, что после выступления танцовщицы побегут развлекать друзей Якуба? А я, по всей видимости, уготована для хозяина вечера…

При смене мелодии каждая последующая девушка будто оживала. А танцевавшая до неё уходила в тень и принимала замысловатую позу. К собственному удивлению, мне понравилось шоу. Наблюдала за ними с открытым ртом. За тем, как раскрепощённо они двигались. Уверенно и эротично.

Слишком поздно до меня дошло, что я даже не знаю, под какую музыку мне придётся танцевать.

Их выступление завершилось, но девушки не уходили со сцены. Я поняла, что настал мой черёд. Допила шампанское залпом.

Чего хотел добиться Якуб? Высмеять меня после танца профессиональных танцовщиц? Злость завибрировала во мне. А ещё гордость. Отец всегда требовал от меня идеальных поступков. Верных решений. И я стремилась быть лучшей, чтобы угодить ему. Заслужить любовь.

Это желание стало привычным, став частью упрямого характера. И мне не хотелось услышать смех, когда моё выступление завершится. Но больше всего я желала утереть нос Якубу. Стереть с его лица это самодовольное выражение.

Не знаю, вероятно, на мои действия повлияло шампанское, которое я редко пила. А после активного дня на солнце меня и вовсе развезло. Но назло его «милой» бабушке мне в голову пришла мысль соблазнить своего похитителя. Такого он вряд ли ожидает. Не знаю, поможет ли мне девушка с запиской, но рассчитывать только на неё я не могу.

Из реквизита я захватила трость. Заиграла динамичная музыка и повела меня за собой. Походкой от бедра я вышла на сцену, твёрдо ступая на высоких каблуках. Ударила тростью по паркету и расставила ноги по обе стороны от неё.

Нашла глазами хозяина мероприятия. Он сидел напряжённый, рядом что-то вещал его друг, но, кажется, Якубу было не особо интересно. Он смотрел на сцену.

Почему-то мысль о том, что его внимание направлено именно на меня и только я притягиваю его взор, доставила мне странное удовольствие. Ведь тут полно других красивых девушек. Это ощущение разорвалось на языке сладкой разъедающей кислотой, прямо как пузырьки выпитого шампанского.

Захотелось, чтобы он пожалел о каждом брошенном мне в лицо оскорблении, о каждой грубости в мой адрес, о том, что выставил меня как не дешёвую проститутку на публику. Поглумиться. Обсудить мои прелести с приятелями.

Медленно опустилась так, что платье задралось, оголив ноги до самых ягодиц. Увела колени вбок. Замерла на долю секунды.

Будь я развязнее и смелее, могла бы развести коленки в стороны, открыв вид на мизерные трусики, не предназначенные для того, чтобы скрыть то, что под ними. Скорее наоборот. Но я ещё не была готова делиться с окружающими своим внутренним миром. Опустила по очереди колени к полу, сделав ими полукруг, и поднялась, выгибаясь в пояснице. Томно. И очень надеясь, что не менее эротично, чем девушки, танцевавшие до меня.

Уже не смотрела на Ямадаева. Мелодия затягивала в свою паутину. Дурманила. Я плыла вместе с ней, ощущая на себе взгляды многих мужчин. Странно, но это тоже доставило мне удовольствие. Быть желанной, но недоступной.

Якуб сам загнал себя в ловушку. Я к нему не приду ни за что в жизни. Но ведь он, уверенный в обратном, пока не тронет меня. До того момента, когда поймёт свою ошибку.

Отбросив трость, я придумывала на ходу танец, воображая себя участницей шоугёлз, танцующей на сцене одно из казино Лас-Вегаса. И вдруг поняла, что мне стал интересен этот опыт. Либо алкоголь заставлял так думать.

Когда ещё я смогу представить себя совершенно другим человеком? Таким, как моя сестра. Горячей, как костёр в ночь на Ивана Купала. И в то же время понимая, что это именно я. Сейчас, в данный момент я горю, пусть даже потом, когда схлынет адреналин, испытаю стыд и неловкость.

Музыка вибрировала где-то внутри, в самом сердце, посылая импульсы по телу, заставляя его двигаться. И я отдавала ту энергию, которая копилась во мне всё это время, голодной публике, следившей за каждым моим движением.

Опасалась, что мышцы закостенеют из-за отсутствия практики. Но из-за высокой влажности они стали мягкими, эластичными. А движения – плавными, пластичными.