Подробности того, как его вели, Рамону запомнились смутно. Они шли по туннелям, ширины и высоты которых едва хватало, чтобы пропускать инопланетян. Пол туннелей то повышался, то понижался, и они поворачивали то вправо, то влево; временами казалось, что они двигаются в обратном направлении. От каменных стен исходил слабый свет, которого хватало ровно на то, чтобы видеть, куда ступаешь. На своих провожатых Рамон не оглядывался, но нервы его были натянуты как струна.

Здесь, в самом чреве горы, царила гнетущая тишина, хотя время от времени сквозь каменную толщу доносилось какое-то уханье. Рамону казалось, так могут звучать голоса проклятых душ, взывающих к далекому бесстрастному божеству. Порой они проходили мимо коридоров, в которых виднелся свет и наблюдалась какая-то активность, или помещений, полных стрекота и запахов гнили. Одни освещались злобным красным светом, другие синим или зеленым, некоторые и вовсе оставались черными, и только дорога, по которой они шли, светилась неярким серебром. В одном помещении они задержались на несколько долгих мгновений; судя по тому, как дернулся у Рамона желудок, это был лифт.

Каждое помещение казалось причудливее предыдущего. В одном, в центре колыхавшейся как медуза лужи светящейся голубой слизи лежали существа, напоминавшие пауков-переростков. Другое помещение с высоким сводчатым потолком буквально кишело инопланетянами, хлопотавшими над какими-то непонятными предметами. Какие-то из объектов скорее всего были компьютерами, какие-то — другими машинами, хотя большая часть их имела настолько причудливые очертания, что они фиксировались в мозгу бесформенными пятнами, дикими сплавами цвета, вспышек и теней. В дальнем углу пещеры работали два пришельца — похожие на троих его спутников, но огромные, ростом футов пятнадцать, если не двадцать. В том углу царил полумрак, но Рамон разглядел, что они укладывают в штабель нечто, похожее на секции огромных сот. Двигались они с наводящей ужас, какой-то замедленной грацией — так двигаются в старых фильмах ужасов динозавры. В стороне от них инопланетянин поменьше гнал вниз по напоминающей лестницу осыпи камней стаю существ, более всего походивших на губчатых тянучек. Сходство с пастухом усугублялось длинным черным стержнем, которым тот время от времени подгонял свое стадо.

Это уже был перебор. Рассудок Рамона просто не успевал переваривать всего, что он видел. Кошмарная прогулка превратилась в последовательность одинаково лишенных объяснения картин. Из стены высовывалось вдруг длинное серое щупальце, как бы невзначай гладило идущего перед ним инопланетянина и, бессильно упав на пол, втягивалось обратно. В ноздри вдруг ударял запах кардамона, жареного лука и спиртного, а потом исчезал, словно его и не было. Гулкие удары, которые он слышал едва ли не с самого начала, повторялись с неправильными интервалами, но каким-то образом Рамон мог предугадывать начало очередной серии.

В связывавших пещеры туннелях царили темнота и тишина. Спина возглавлявшего процессию инопланетянина неясно белела в исходившем от камней свечении, и на мгновение Рамону показалось, что отметины на его теле шевелятся, меняя очертания — так, словно это были живые существа. Он оступился и в попытке удержаться на ногах инстинктивно схватился за руку инопланетянина. Кожа у того оказалась теплой и сухой, на ощупь она напоминала змеиную. В тесном пространстве туннеля Рамон чувствовал запах инопланетянина: тяжелый, мускусный, вроде оливкового масла, скорее странный, нежели неприятный. Тот не оглянулся, не задержался и не издал ни звука. Все трое продолжали идти вперед, не сбавляя шага, и Рамону оставалось только следовать за ними — если он, конечно, не хотел остаться один в этой морозной черноте нечеловеческого лабиринта.

Наконец они остановились в еще одном причудливо освещенном помещении — так неожиданно, что Рамон едва не налетел на спину шедшего перед ним инопланетянина. Что-то неуловимое человеческому взгляду, но все-таки неправильное ощущалось в размерах и пропорциях помещения: в плане оно представляло собой скорее ромб, а не прямоугольник, пол чуть отклонялся от горизонтали, потолок — тоже, только под другим углом, высота отличалась от других помещений, и все здесь было какое-то не такое, от чего Рамон испытал приступ тошнотворного головокружения. Освещение показалось ему слишком ярким и слишком холодным, и все помещение наполнял шепчущий шелест тональности, едва воспринимаемой человеческим ухом.

Совершенно очевидно, что это место создавалось не людьми и не для людей. Едва оказавшись здесь, он обратил внимание, что стены кишели движущимися картинками — словно тонкая масляная пленка стекала с потолка на пол, неся с собой поток непрестанно менявшихся изображений: деревьев, гор, звезд, крошечных неземных лиц, которые, казалось, недобро смотрели на Рамона из этого сползавшего по стене хаоса.

Возглавлявший процессию инопланетянин жестом приказал ему пройти вперед. Рамон неловко, чуть наклонившись набок, чтобы компенсировать уклон пола, пересек помещение; каждый шаг он делал осторожно, словно ожидая, что пол провалится под его ногами или, наоборот, встанет дыбом.

В центре помещения обнаружилась глубокая, абсолютно круглая яма… нет, скорее ниша, облицованная металлом, и в ней сидел еще один инопланетянин.

Он оказался даже выше Рамоновых провожатых и на порядок толще их: в диаметре нижняя часть его торса была в четыре, если не в пять раз больше остальных. Размерами торса и перьев он тоже превосходил остальных. Кожа его показалась Рамону абсолютно белой, напрочь лишенной каких-либо отметин. Белая от возраста? Или выкрашенная как знак какого-то неведомого отличия? А может, он принадлежал к другой расе? Трудно сказать, но когда взгляд его глаз обратился вверх, на Рамона, того буквально встряхнуло, столько силы и непререкаемой власти оказалось в этом взгляде. Еще одно потрясение Рамон испытал, заметив, что это существо физически связано со своей нишей — что-то вроде тросов или кабелей тянулось из его тела и исчезало в гладких металлических стенках ямы, образуя причудливую паутину. Некоторые из этих кабелей были черными, матовыми, другие — блестящими, красными, серыми или коричневыми, и они медленно, ритмично пульсировали, словно жили своей жизнью.

Жаркие оранжевые глаза всматривались в него. Рамон остро ощущал свою наготу, но не мог позволить себе выказать смущения перед этим инопланетянином. Огромная серая голова пошевелилась.

— Существительное, — произнес инопланетянин. — Форма глагола. Прилагательное. Местоимение. Самоидентификация.

Рамон уставился на инопланетянина, надеясь, что удивление не слишком уж отражается на его лице. Тот говорил по-испански (Рамон мог еще изъясняться немного по-английски, по-португальски и по-французски, не говоря уже о португлийском, ублюдочном наречии, на котором изъяснялись большинство жителей колонии) и довольно чисто, хотя голос звучал как-то ржаво, железно, словно говорила машина. Как, черт подери, он научился говорить по-человечески?

— Что за херню ты несешь? — поинтересовался Рамон. — Господи Иисусе, да что вам от меня нужно?

— Идиоматическая вульгарность. Религиозный страх, — произнес инопланетянин. — Не продолжаемо, — добавил он с чем-то, похожим на разочарование. Огромное существо поерзало, потревожив паутину проводов и тросов. Распухший живот его, казалось, жил собственной жизнью.