Новый поворот в иммиграционной политике советской власти был связан с начавшейся в 1928 г. индустриализацией. В СССР снова возникла нужда в рабочих руках и квалифицированных специалистах. С одной стороны, происходило дальнейшее ужесточение законодательства относительно эмиграции и иммиграции, с другой – решения XVI съезда ВКП(б) (1930 г.), взявшего курс на «расширение практики посылки за границу рабочих и специалистов и приглашение иностранных инженеров, мастеров и квалифицированных рабочих в СССР»[104], открыли двери новой волне иностранной трудовой иммиграции. На съезде ВКП(б) было принято решение привлечь в СССР 40 тыс. иностранных рабочих и специалистов. В классовом государстве с однопартийной системой при постоянно возрастающем влиянии партийного аппарата на все сферы жизни подобные решения принимали силу закона[105].

В наборе иностранных рабочих не существовало единой централизованной системы – наряду с ВСНХ приглашения исходили от самых различных ведомств и учреждений. О масштабах приглашения на работу свидетельствует тот факт, что только в советском полпредстве в Германии в начале 1930-х гг. вербовкой занимались 70 сотрудников[106]. К концу первой пятилетки в СССР трудилось уже около 20 тыс. высококвалифицированных иностранных рабочих и специалистов (вместе с членами семей не менее 35 тыс.)[107]. Наибольший процент приехавших по контрактам составляли иммигранты из Германии и Северной Америки.

Первые планы привлечения в Карелию финнов из США и Канады были сформулированы сразу же после революции: в мае 1918 г. об этом вели разговор с Лениным красные финны Эйно Рахья и Эдвард Вастен[108]. Возглавивший в 1920 г. Карельскую трудовую коммуну Эдвард Гюллинг начал собирать в республику финнов-эмигрантов, претворяя в жизнь идею о создании национальной карельско-финской автономии. С точки зрения Гюллинга, иммиграция помогала решить сразу две проблемы: нехватку рабочей силы и тот факт, что после административно-территориальной реформы 1922 г. доля финно-угорского населения в Карелии составляла чуть больше 40 %, что ставило под угрозу саму идею национальной автономии. Причем изначально речь шла не только о политэмигрантах, участниках событий 1918 г. в Финляндии. В начале 1920-х гг. Карельский ревком и Совнарком неоднократно обсуждали вопросы об использовании в экономике республики иностранной рабочей силы. В 1921–1922 гг. между КТК и финляндским профсоюзом рабочих промышленности были заключены договоры о перевозе из Финляндии квалифицированной рабочей силы для лесозаводов Карелии, рубок леса и его сплава[109]. Тогда же появились в республике и первые североамериканские финны. В 1922 г. начала работать на севере края, в селе Княжегуба (Knäsö), артель рыбаков из США. Три года спустя группа канадских рабочих и фермеров создала сельскохозяйственную коммуну «Säde» на заболоченных землях Олонецкого района в южной Карелии.

Слабозаселенная сельская Карелия действительно остро нуждалась в квалифицированной рабочей силе. В начале 1920-х гг. экономика республики находилась в катастрофическом состоянии. И без того отсталое хозяйство было подорвано Гражданской войной, многие деревни опустели – после антибольшевистского восстания 1921–1922 гг. свыше трети населения Беломорской Карелии эмигрировало в Финляндию, край остался практически безлошадным, и вскоре голод повсеместно стал реальностью[110].

Финскому руководству Карельской коммуны удалось убедить Москву в том, что предоставление экономической автономии будет способствовать ускоренному восстановлению разрушенного хозяйства. Политический опыт и личные связи в советском руководстве позволили Гюллингу добиться для Советской Карелии особого положения в экономике РСФСР, чему во многом способствовало и пограничное положение республики[111]. Еще в 1920 г. были разработаны долгосрочные экономические планы развития промышленности, энергетики, транспорта и подготовлено их финансовое обоснование. В апреле 1921 и 1922 г. по настоянию Гюллинга СНК РСФСР принял постановления о срочных работах по развитию народного хозяйства Карелии, в которых были определены первоочередные задачи подъема экономики КТК. Краеугольным камнем всей концепции было предоставление республике особых бюджетных прав, которых не имели другие автономии. Карелия получила право самостоятельно формировать свой бюджет, освобождалась от уплаты общероссийских налогов вплоть до 1924 г. и получала от государства значительные долгосрочные ссуды, в частности для строительства бумажной фабрики и электростанции в Кондопоге, развития горной промышленности, закупки продовольствия для населения. Кроме того, республиканские власти получили исключительные права распоряжаться 25 % доходов от экспорта карельского сырья для закупки за границей необходимых товаров и оборудования[112].

Следствием этих решений было быстрое экономическое развитие края, начавшееся уже в 1922 г. В основе экономического подъема Карелии были лесозаготовительные работы, масштаб которых к концу 1920-х гг. вырос по сравнению с 1914 г. почти в 4 раза[113]. Осенью 1922 г. был создан трест карельского подчинения Карел-лес, продукция которого шла в основном на нужды автономии и Мурманской железной дороги[114]. Лесозаготовки не только пополняли государственную казну, но и обеспечивали работой и дополнительным заработком крестьян, которые не в состоянии были прокормиться только сельским хозяйством. Помимо увеличения лесозаготовок удалось добиться и подъема обрабатывающей промышленности благодаря строительству бумажного комбината и затем целлюлозного завода в Кондопоге. Источником энергии для них стала электростанция, начавшая работу в 1929 г.