– И еще, Михаил. Я не зря талдычу тебе об осторожности. Не верь Зурову. Не верь Ордену, даже если найдешь доказательства. Никому не верь, кроме, разве что Ирины – ты ей нравишься, и она вряд ли тебя предаст. Отмеряй семь раз, потом снова отмеряй и трижды подумай, прежде чем резать.

– Почему вы так встревожены? – удивился я. – Поздновато для проявления заботы.

Корф внезапно помрачнел.

– Потому что ты не первый, кого я отправлял в Аудиториум, – тихо ответил он. – До тебя уже была попытка внедрить человека, связанного с Тайным отделением – один из наших попросил своего сына собрать сведения.

– И?

– И он скончался прямо в Аудиториуме при загадочных обстоятельствах. Правды нам не открыли, и их артефакторы хорошенько поработали, чтобы сбить со следа психометристов. Поэтому будь осторожен, Михаил. Там ты окажешься сам по себе.

Дверь в комнату сестры была распахнута настежь. Оля не заметила, как я подкрался сзади. Собрав светлые кудряшки в неряшливый пучок и закатав рукава, сестра самостоятельно чистила аквариум.

– Доброе утро! – поприветствовал я.

– Ой!

Оля подпрыгнула, выронила пузатый круглый шар, и я едва успел его подхватить.

– Миша! – взвизгнула она. – Ну нельзя же так! Напугал до чертиков.

– Извини, – я протянул ей спасенное сокровище. – Войти-то можно?

Сестра осторожно поставила аквариум на стол и вытерла лоб.

– Ну проходи, раз явился, – кивнула она.

Видать, сестрица нынче поднялась не с той ноги. На часах было семь утра, а она уже возилась с рыбками. Бы ла у нее такая черта: когда нервничала или злилась, всегда начинала убираться.

Я вошел и внимательно оглядел ее комнату. Милая, девичья, с множеством семейных фотографий в изящных рамках, розовыми занавесками в цветочек. Окна выходили на поле в парк.

– Миш, давай быстро, – торопила меня Оля, пока я пялился на фотографии. – Сегодня вечером званый ужин, и скоро начнут подвозить провизию. Мне нужно проследить, чтобы все доставили вовремя. А еще флористы… Их нужно трижды перепроверять.

Какая деловая, с ума сойти. Мой рот сам по себе расплылся в умилительной улыбке.

– Почему это отец тебя эксплуатирует?

– Потому что экономка одна не справится, – огрызнулась сестра. – Бывай ты дома почаще, то не задавал бы глупых вопросов!

Мда. Кажется, этим утром что-то всерьез пошло не так. Давно не видел сестру в столь дурном расположении духа. После гибели Пети она все больше печально молчала, да и в целом сторонилась любого общества. Но все же общалась нормально. Сегодня ей словно вожжа под хвост попала.

– Оль, какая муха тебя укусила? – осторожно спросил я. – Кто тебя обидел?

Вместо ответа сестра насупилась, отвернулась и принялась с двойным остервенением драить уже и без того чистый аквариум. Ее простенькое домашнее платье тут же промокло от брызг воды – она орудовала тряпкой так, словно пыталась ею кого-то убить.

У прежнего Миши когда-то был пес по кличке Чарли – беспородное ушастое создание, в роду которого явно затесалась лайка. Хороший пес – да век их недолог. Издох несколько лет назад. А Оля выбрала рыбок. Хотела игуану, но отец не позволил. Так с тех пор и возилась со скаляриями.

– Оль, – я тронул ее за плечо. – Ну ты чего? Что стряслось?

– Что-что? – резко обернувшись, она уставилась на меня полными гнева глазами. – Сам не замечаешь?

– Если ты о том, что я редко здесь бывал, так сама же знаешь – не моя на то воля. Пришлось гостить у Штоффов, чтобы подготовиться к испытаниям… И как только прошел, сразу поехал сюда, к вам…

– Да не в этом дело, Миш! – сестра распалялась все сильнее. – С тех пор, как Петя ушел, а ты… изменился, я словно перестала для всех существовать. Даже когда тебя нет, в доме только и разговоров, что о тебе. Как там Мишенька у Штоффов, как он там поживает, всего ли ему хватает… Как Мишенька пройдет испытания, поступит ли в этот проклятый Аудиториум… Тьфу!

– Оль…

– Хватит мне олькать! Меньше двух месяцев как явился в тело моего брата, а уже пуп земли! Как с домом и хозяйством разбираться, так Оля. За бабушкой ухаживать – Оля. Гостей принимать – Оля, кто ж еще? Все на мне! А мне пятнадцать, Миш! Я еще даже на балу еще не дебютировала, а на мне уже словно крест поставили…

Внезапно она затряслась в рыданиях, и я, моргнув от неожиданности, просто сгреб ее в объятия и вытащил тряпку из ее рук.

– Оль, что я могу сделать? Как тебе помочь?

– Я не знаю… – всхлипнула сестра. – Да и кто тут поможет… Я ж умом понимаю, что у тебя важное дело. Миссия целая! Но мне все равно обидно. Обидно, понимаешь? Мишка-то, ну, ты прежний, он же всегда был бесполезным. Как выражается баба Циля из поселка – шлемазл. Я на него… то есть тебя… никогда особо и не рассчитывала.

– Но сейчас-то все иначе.

– Сейчас все еще хуже! – Снова расплакалась она. – Раньше мы с тобой были равны. Два одинаковых неудачника, понимаешь? А потом Род тебя выбрал, у тебя появилась сила. А вместе с ней перспективы, будущее… А я что? Мне Род ничего не даст.

– Почему это?

– Потому что я женщина, Миш! Потому что я выйду замуж и перейду в другой род. Зачем нашему Роду отдавать мне силу, если я все равно уйду?

В словах Оли был смысл. Род работал на то, чтобы аккумулировать силу, копить, собирать и отдавать тем, кто мог принести пользу семье. Оля же была девицей на выданье и не входила в «ядро» рода. И правда, как-то несправедливо по отношению к ней вышло.

Я так и стоял, крепко обняв ее, пока слезы не перестали течь ручьем. Оля всхлипнула, прерывисто вздохнула и вытерла лицо рукавом.

– Я злюсь, Миш. Раньше мне было стыдно, но сейчас уже просто стало все равно. Это нечестно. Нечестно лишать меня всего только потому, что я родилась девочкой.

– Но мы постараемся выдать тебя за славного человека из крепкого рода. Ты сможешь влиться в него, и твои дети станут сильнее. А если мне удастся заслужить Осколок…

Но сестра лишь сокрушенно покачала головой.

– Вот видишь, ты уже начал думать так же, как все они. Видишь во мне только товар, который нужно выгодно сбыть.

– Вообще-то я забочусь о твоем будущем.

– А ты хоть раз меня спросил, чего я сама хочу? Может мне вообще ни на что не сдался этот брак! Может я хочу заниматься наукой или вести дела в городе, как дядя Андрей… Но всем плевать на мои чувства. У меня могла быть единственная радость – решить свою судьбу самостоятельно, но вы меня и этого лишаете…

Да уж, ничто не предвещало – и заштормило так, что чуть с ног не сбило. Не спрашивая разрешения, я опустился на заправленную кровать и похлопал по месту рядом с собой.