– Садись, Оль.

– У меня нет времени.

– Сядь, я сказал.

Она метнула на меня полный злости взгляд, но подчинилась.

– Итак, какого будущего ты хочешь для себя? – спросил я. – Рассказывай.

– Ты не одобришь.

– Говори. Пока я здесь, могу попробовать повлиять на отца. Без меня будет сложнее, согласна?

Она молча кивнула и сглотнула слюну.

– Я не хочу в город. Хочу остаться на природе.

– Это не проблема.

– Хочу изучать и лечить животных. Заниматься зверями. С людьми мне сложно, – призналась она. – Животных я люблю больше.

Я тяжело вздохнул.

– Ну да, отец явно не такое будущее для тебя видит. Но для того, чтобы стать ветврачом, Благодать не нужна. Это плюс. Работа, впрочем…

– Плебейская.

– Грубо, но правда. Хотя мне все равно, что ты выберешь, лишь бы обрела счастье. Но ты же понимаешь, что это местами очень неприятная и грязная работа?

Оля кивнула.

– Меня это не страшит. Я однажды видела в селе, как ветврач помогал корове разродиться. Думала, мне станет мерзко от этого зрелища, но… Знаешь, в этом есть какое-то волшебство. Меня не напугало.

– Иногда их придется и убивать, – продолжал взывать к рассудку я. – Ты не сможешь вылечить всех. И это будет больно.

– Знаю, – тихо отозвалась сестра. – Но хорошего будет больше.

Я поднялся с кровати и подал ей руку.

– Что ж, я попытаюсь убедить отца. Но не обещаю быстрого результата.

Сестра подняла на меня глаза.

– Ты и правда не против?

– А почему я должен?

– Не знаю… Но спасибо, что хотя бы выслушал.

Я снова обнял ее и погладил по макушке.

– Я же обещал тебе, что не брошу. А обещания я выполняю.

* * *

– Можно войти?

Отец оторвался от большой конторской книги, переодел очки и улыбнулся.

– Конечно, Михаил. Заходи.

Я вошел в кабинет и аккуратно прикрыл за собой дверь. Несмотря на дневное время, в помещении царил полумрак – горела всего одна старинная лампа, а плотные шторы были полузадернуты. За окном валил мелкий снежок.

Я опустился в кресло напротив отца и с удовольствием выдохнул. Во всей усадьбе царил настоящий хаос – домочадцы и слуги сбивались с ног, готовясь к праздничному ужину. С самого утра на заднем дворе мелькали автомобили доставщиков продуктов и цветов, носились с метлами и тряпками горничные, а на кухне дым стоял коромыслом.

Только в кабинете отца царило спокойствие.

– С чем пожаловал? – спросил Патриарх, потянувшись к чашке с остывшим чаем.

– Хотел спросить, зачем ты устраиваешь ужин для Штоффов. Матильда Карловна выздоровела, помолвки не будет…

– Это знак благодарности Штоффам за то, что приютили тебя и подготовили к поступлению в Аудиториум. Кроме того, со Штоффами будет полезно поддерживать знакомство. Помимо ослепительной красоты, Матильда Карловна обладает обширными связями.

Ага. И приличным счетом как минимум в пяти банках, три из которых – зарубежные.

Отец закрыл свой гроссбух и уставился на меня с беспокойством.

– Почему тебя тревожат мои действия, сын?

– Просто не понимаю, зачем вся эта беготня. Впечатлить Штоффов у нас все равно не получится: они сами закатывают такие приемы, что не стыдно и императорскую фамилию пригласить. Насколько я понимаю, некоторую сумму в качестве компенсации за мое проживание ты уже отправил… Не будет ли наше внимание излишне навязчивым?

Патриарх добродушно улыбнулся, снял очки и аккуратно сложил их в футляр.

– Мне понятны твои опасения, Михаил. Должно быть, в твоем родном мире подобные порядки действительно могли быть расценены как навязчивость…

– Особенно притом, что мы с Ирэн едва не заключили союз, – добавил я. – Я опасаюсь, что Матильда может подумать о том, что мы не оставляем попыток с ними породниться. Это будет неуместно в свете моего обучения и отъезда ее благородия.

– Ты все говоришь верно, Михаил, – кивнул отец. – Однако в этом мире никто не посмеет обвинить нас в излишней навязчивости. Наоборот, здесь благодарность почти не бывает чрезмерной. Мероприятие официальное, приглашение было отправлено по всем правилам. Да и сама программа предполагает лишь ужин. Если ты не станешь выказывать Ирине Алексеевне особых знаков расположения, то все будет хорошо. Кстати, где кольцо?

Я виновато улыбнулся.

– У Штоффов. Мои вещи еще не привезли из Лебяжьего. С ним все в порядке, я его не потерял.

– Славно, – отец поднял на меня глаза. – Что-то еще?

– Насколько все плохо?

– В смысле?

– В прямом. Насколько плохи наши дела? – Я обвел рукой пространство вокруг себя. – Ты продал земли…

– Не все.

– Тем не менее. Эта новость попала в газеты. Наверняка уже поползли слухи о нашем бедственном положении.

– Как будто раньше их не было, – вздохнул отец. – Все хуже, чем хотелось бы, но лучше, чем могло бы быть. Такой ответ тебя устроит?

– Я не прочь узнать подробности.

– Неужели решил проявить интерес к семейному делу? – усмехнулся Патриарх.

– Раз я теперь наследник, то почему нет? Мне правда интересно, пап. Не думаю, что из меня выйдет великий комбинатор, но будет спокойнее жить в Аудиториуме, зная, что творится в семейных делах.

Отец заметно оживился. В его усталых глазах появился блеск интереса, и он поднялся из рабочего кресла. Я встал вслед за ним.

– Идем, Михаил, – он распахнул двери смежной комнаты, что служила одновременно библиотекой, архивом и хранилищем различной макулатуры, что пригождалась раз в несколько лет.

Воздух здесь был спертым и пах старой бумагой – помещение давно не проветривалось. Отец раздвинул тяжелые шторы, и пылинки заплясали в лучах тусклого осеннего света. Включив несколько ламп, отец подошел к стене, где висела старая карта нашей губернии.

– Тогда начнем с самых азов, – достав из кармана пиджака другие очки, отец надел их и ткнул пальцем на карту. – Это Ириновка.

– Наше родовое гнездо, да, – кивнул я и обвел небольшое пространство вокруг точки на карте. – А вот земли, которые принадлежат самой усадьбе.

– Верно. Еще они тянутся почти до самого берега Ладоги вот здесь, – Патриарх провел пальцем прямую линию почти строго на восток. – Болота. Выращивать там нечего, кроме клюквы, зато…

– Торф.

– Умница, – улыбнулся отец. – Наша семья владеет несколькими небольшими заводами по производству торфа. Не угольные шахты и не сталелитейни, но спрос уверенный. Главное – это дело можно прогнозировать. Что ты знаешь о золоте болот, сын?