Ее плечи горделиво распрямились, расцвела ее обворожительная улыбка, та самая, ради которой он готов был совершить невероятные безумства вчера.

— У меня многочисленные таланты, — с усмешкой сказала она.

— Я принимаю ваше приглашение, спасибо.

Брюс подумал, что она решила забыть все, произошедшее вчера, как будто ничего и не было. Он одобрил такое решение.

Марго ничего не сказала относительно его глупейшего поведения. Он понимал, что надо объясниться. Хотя не знал, как это можно сделать, чтобы оправдаться.

Но попробовать стоит, даже следует.

— Марго, относительно прошлой ночи... — Он замолчал, не зная, как все ей объяснить. — Я не собирался...

— Удрать, как затравленный кролик? — поддержала Марго беседу, заполняя грозящую надолго затянуться паузу.

— Кролик? — Его брови сошлись на переносице. — Я так на него похож?

— Вы не похожи на кролика, — милостиво сказала она. Ее глаза прошлись по его торсу. — Но вот бегаете вы так же быстро. — Она смотрела весело и насмешливо. — Я не собиралась содрать с вас шкуру, чтоб на стенку повесить.

Не прикладывая никаких усилий, она заставила его почувствовать себя даже большим дураком, чем он себя ощущал.

— Я не собирался так уходить. Только, только...

— Вы ощутили вину за то, что поцеловали не свою жену, а кого-то другого?

Более того. Поцелуй оставался просто поцелуем, хотя и здорово вышиб его из колеи. Но главным было то чувство, что стояло за поцелуем, оно и заставило его отступить.

Ощущение это перевернуло его душу. Желание, которого он не испытывал с тех пор, как умерла Элен. Желание, ошеломившее его. Ему захотелось оказаться с ней в постели. Овладеть ею и насладиться этим.

Вот из-за чего он чувствовал себя виноватым. Из-за того, что не смог устоять, из-за своей неверности.

Из-за того, что смеет жить после смерти Элен.

Но объяснить такое невероятно сложно, они едва знают друг друга.

Поэтому он пошел по пути наименьшего сопротивления, кивнув:

— Пожалуй, смысл в этом.

И во многом другом, подумала Марго, глядя ему в глаза. Но личная жизнь — собственное дело каждого. Кто-кто, а она знала это.

— Вы не обманываете вашу жену, Брюс, — мягко сказала она и потрепала его по руке, стараясь снять тяжесть с его души.

Хотя кругом шумела толпа, ревели моторами самолеты, он слышал лишь ее.

— Вы никого не обманываете, разве что себя самого. Ничего страшного, если чувства пробуждаются вновь. Если Элен была хоть вполовину так хороша, как вы ее описываете, она ни за что не согласилась бы, чтобы вы похоронили себя заживо. Ей бы хотелось, чтобы вы были счастливы.

— Я счастлив, — заявил Брюс. Ответ родился автоматически. Он достаточно часто твердил это в ответ на упреки Бесс. — Относительно счастлив, — поправился он, потому что она продолжала неотрывно глядеть на него широко открытыми, сверкающими голубыми глазами. Глазами, которые не желали мириться с полуправдой.

Марго знала, когда надо уступить. Все, что ей хотелось сказать по этому поводу, она сказала. Остальное решится само собой. Так уж устроена жизнь.

— Замечательно, — сказала она легко. — Так вы придете на обед? Это у Элайны. Я подумала, что сначала мы отвезем их туда, а после обеда — в их квартиру.

Оставим квартиру на десерт, подумала она, заранее предвидя реакцию Ланса на ее творчество. Их совместное творчество, поправилась она, вспомнив, как благородно Брюс позволил распоряжаться собой почти целый день.

— Да, приду, — согласился Брюс. Судя по всему, иного выхода у него нет. Не очень красиво пропускать первую по прибытии торжественную трапезу Мелани и Ланса. Теперь особенно, когда отношения с сыном едва наладились. И вообще, надо признать, ему было любопытно оценить кулинарные способности Марго.

Его внимание привлекли первые пассажиры, появившиеся на выходе.

— Мне кажется, самолет уже приземлился.

Быстро оглянувшись, Марго взяла его под руку.

— Пойдем. — Она направилась к выходу, перед которым постепенно начал собираться народ.

Брюс чувствовал смутное удовольствие оттого, что ее рука лежит на его руке.

Ланс оцепенел, когда переступил порог своей квартиры.

Недоуменно смотрел он на тронную комнату времен короля Артура.

Чтобы вновь обрести дар речи, Лансу потребовалось больше минуты. Он повернулся за объяснением к отцу.

— Что здесь произошло?

Марго втиснулась между двумя мужчинами. Взяв Ланса за руку, она затащила его в комнату. Вид у нее при этом был как у матери, впервые приведшей малыша в парикмахерскую.

— Я взяла на себя смелость. — Изучая его лицо, она ожидала, когда шок сменится выражением удовольствия. Дочь оправдывала ее надежды, оправившись гораздо скорее. Но Мелани выросла в окружении похожих декораций. — Не волнуйся, все ваши вещи надежно хранятся в доме у твоего отца. А все это к концу недели уступит им место.

— К концу недели? — механически повторил Ланс.

А как он должен жить оставшиеся шесть дней?

Словно лунатик, Ланс медленно двинулся в сторону спальни. И замер на пороге. Оформление спальни сразило его еще сильнее, чем гостиная. Однако за спиной он услышал звонкий, восторженный визг Мелани.

Но у его-то родственников было не слишком много времени и желания уходить в мир фантазий. И он не был уверен, что ему удастся быстро приспособиться к предлагаемой игре.

Ланс переводил взгляд с отца на Марго. То, что его отец тоже принимал участие в переворачивании их квартиры вверх дном, удивляло его даже больше, чем событие само по себе.

— И что мы будем делать с этим всю неделю? — пожелал он узнать.

Мелани улыбнулась ему, не дав Марго и Брюсу возможности ответить. Озорной огонек сверкнул у нее в глазах.

— Ну, кое-что я могу придумать.

Перед мысленным взором Ланса начали представать все возможные сценарии. Усмехнувшись, он обхватил жену за талию и притянул к себе.

— Да, наверное, и у меня есть некоторые идеи.

«Молодчина, Ланс, — подумала Марго. — Мелани сделала правильный выбор».

— Мы оставляем вас, чтобы вы на досуге могли поразмыслить над предоставляемыми возможностями. — Искоса взглянув на Брюса, она ждала, когда он поймет намек.

Мелани начала было возражать.

Марго рассмеялась и поцеловала дочь.

— Мне очень приятно, что ты не выпроваживаешь меня. Но, несмотря на твои возражения, мы удаляемся.

Ланс благодарно обнял ее за плечи. Его поражало, насколько велико его счастье.