Он подал ей раскрытый блокнот, удивленно взглянув на густо исписанную страницу.

— Это наш путеводитель, — забирая блокнот, сказала Марго.

— Что за путеводитель?

Она одарила его небрежной улыбкой.

— Мы будем следовать по путеводителю, пока я буду вас учить. Не настраивайтесь на стационарные занятия, учебник с набором слов на каждый урок. Язык — это живой, развивающийся феномен. — Она поманила его за собой. — Пошли. Начнем.

Он подумал, что начало положено своеобразное.

Брюс вздохнул. Ощущая себя полнейшим идиотом, он поднялся с дивана. В понедельник он скажет Вестону, что отказывается от поездки.

Он ожидал, что Марго даст ему несколько книжек на итальянском. Он попытается прочесть несколько слов, пока никто не видит, как он заикается.

Вместо этого Марго настояла, чтобы они начали серьезное обучение немедленно. Она назвала процесс «намочить ножки». Он бы мог составить гораздо более обширный перечень частей тела, которые при этом взмокли.

Марго наблюдала из окна за тем, как Брюс пересекает улицу. Плечи напряжены, словно он тащит на них тяжеленный груз. Он слишком строг к себе, подумала она.

Его произношение, конечно, ужасно. Наверное, так говорила Элиза Дулитл, первый раз попав к профессору. Эксперимент профессора закончился вполне успешно. Марго не сомневалась, что ее эксперимент будет не менее удачным. Надо лишь немного воли и терпения. Выражение его лица говорило о том, что на момент их расставания и то, и другое абсолютно исчерпано.

— Им придется послать в Италию другого, — объявил Брюс безнадежно. Вестон может послать Пола.

Марго подошла к нему. Стоя у него за спиной, она начала массировать его плечи. Мышцы были сильно напряжены, как каменные.

— Все обязательно получится, — увещевала она его. — Не вы первый сомневающийся, не вы и последний.

Он обернулся и взял ее руки в свои.

— Я сорок шесть лет приспосабливал язык к английским фразам. Он просто не поворачивается для произношения других звуков. — Внезапно осознав, что все еще сжимает ее руки, он резко отпустил их.

Марго перехватила его ладонь и повела назад к дивану. Но охватившее его беспокойство не давало ему сидеть спокойно.

— Но вы же должны были изучать какой-то иностранный в институте.

— Да, испанский. Даже вспоминать об этом противно.

Марго была очень довольна. Эти два языка похожи по звучанию, многие слова — почти одинаковые.

— Ну и что же?

Он обернулся к ней.

— Ничего хорошего. Я плохо учился. Нет, нельзя так сказать. Я очень много учился, но толку от этого было мало. Просто мне слон на ухо наступил.

И видя, что она перестала спорить, Брюс решил, что все кончено.

Мог бы быть прозорливее.

Марго встала с дивана и ушла в другую комнату. Возвратившись через пару минут, она поставила на стол маленький кассетный магнитофон и, положив рядом несколько кассет, лукаво взглянула на него.

— Это что? — подозрительно спросил он.

Она ответила на итальянском, потом улыбнулась.

— Я надеюсь, что вы уже догадались, каков будет ответ на ваш риторический вопрос. Кассеты и магнитофон.

Она разложила кассеты на столе. Их оказалось всего пять, каждая аккуратно надписана.

— Здесь простые диалоги.

Она вложила кассету под первым номером в магнитофон.

— Мне бы хотелось, чтобы вы поставили магнитофон у кровати и проигрывали кассеты. Всю ночь. Запись двусторонняя, поэтому она будет проигрываться снова и снова. Утром вы выключите ее, — прибавила она.

— Обучение во сне? — На секунду ему показалось, что она решила над ним подшутить.

Но Марго была очень серьезна.

— Иногда это лучший вариант. Ваше сопротивление значительно меньше, когда вы спите.

Он поднял бровь.

— Вы думаете, я сопротивляюсь?

Она покидала кассеты в маленькую сумочку, где они лежали раньше, и закрыла ее.

— Ну, у меня не создалось впечатления, что вы очень стремитесь учиться. Вы даже не представляете себе, что вас ожидает. Италия — чудесная страна.

Он удивленно спросил:

— Вы там были?

— Пять месяцев в Риме. «Волкер Инженеринг» посылала меня обучать их персонал основам языка. Между прочим,— улыбнулась она воспоминанию, — один из ведущих инженеров клялся, что скорее умрет, чем выучит его. У него был непередаваемый гнусавый техасский акцент, прорывавшийся почти на каждом слове.

— И вы научили его говорить по-итальянски, — с сомнением сказал Брюс.

Это была одна из ее побед.

— Свободно. Я даже смогла ликвидировать в некоторой степени его характерный выговор. Итальянцы были им просто очарованы.

Марго улыбнулась, вспомнив страну. Об одной неповторимой, сверкающей звездами ночи в Палермо она навсегда сохранила память, как и о человеке, одаренном пианисте Карло. Как он, интересно, счастлив ли? Хочется верить, что да.

Мыслями она далеко, подумал Брюс, глядя ей в глаза. И ощутил свое одиночество. Ему захотелось вернуть ее назад, в эту комнату. Он указал на кассеты.

— И вы использовали это?

Она очнулась.

— Да, использовала, — кивнула она. — Они очень помогают моим трудным студентам. Гарантирую, что недели через четыре вы будете говорить как коренной итальянец. Или достаточно хорошо, чтобы итальянец вас понял, — поправилась она, увидев скептицизм в его взгляде.

— Разве что это будет очень терпеливый, итальянец, желающий понять мои жесты, — добавил он. Но ее ответный смех заставил его поверить, что не так уж все безнадежно.

Брюс взял магнитофон и сумку с пленками.

— Думаю, мне пора идти. Чтобы усвоить заданный материал, понадобится много спать.

— Не забудьте, одна кассета на ночь. — Она проводила его до двери. — Как завтра?

Уже взявшись за дверную ручку, Брюс резко обернулся, почти столкнувшись с ней.

— А что завтра? — тупо повторил он. О чем она? — Завтра суббота.

Марго рассмеялась. Он так похож на неуклюжего щенка с расползающимися лапами.

— Да, я помню. У меня есть календарь. Я обещала Мелани, что поработаю в магазине до часу, но потом я свободна.

Она говорит о встрече. Почему инициатива постоянно принадлежит ей? И почему в ее присутствии он становится таким косноязычным?

— Куда бы вы хотели пойти? — запоздало спросил он.

У нее была одна мысль, но она не собиралась обрушивать на него свою информацию до того, как кое-куда позвонит.