На счету Николь было уже достаточно эксцентричных выходок, и сегодняшнее событие лишь подтвердило ее репутацию взбалмошной сумасбродки. Родственников уже давно ничем нельзя было удивить, поэтому они приняли ее версию о головокружительном, сногсшибательном ухаживании Сомаля и его предложении довольно легко. Но тете Франсуаз не терпелось узнать подробности, и Николь пришлось пообещать вскоре навестить ее и ответить на вопросы. Все это время она держала пальцы скрещенными за спиной и молилась, чтобы торжество закончилось раньше, чем произойдет что-либо непоправимое.

Ланч в честь новобрачных был более чем роскошным, как если бы прислуга имела по меньшей мере неделю на подготовку вместо неполных двенадцати часов. Но беседа шла вяло, с неловкими паузами, ибо малочисленные гости, которых пригласил Сомаль, за исключением Ингрид и Зефирен не говорили по-французски, а чета де Белльшан лишь подозревала о существовании такого языка, как диула.

Какая же это была пытка — притворяться краснеющей от счастья невестой и все время чувствовать электризующее присутствие мужчины, названного ее мужем и сидящего рядом с ней! Когда его пальцы касались ее руки, казалось, электрические разряды пронизывают тело Николь. А пристальность его взгляда, который гости принимали за знак преданности и внимания, явно напоминала ей о необходимости продолжать их игру.

Визит в «Палас д'Арманн» за багажом Николь прошел без суеты и недоразумений. Сомаль все время был рядом. «Новобрачная» знала, что он не доверяет ей, но все остальные принимали это за чистую монету — нежный супруг не в состоянии вынести разлуки с возлюбленной.

Но самым странным было воспоминание о непонятных, необъяснимых эмоциях, охвативших Николь, когда Сомаль, пожелав доброй ночи, оставил ее посредине гостиной.

К этому времени на вилле не осталось ни одного человека — даже верная Нзола покинула новобрачных. Прислуга вернется через два дня — именно этот срок Сомаль потребовал в качестве медового месяца, ссылаясь на то, что дела не потерпят более длительного его отсутствия.

После того как шаги Сомаля замолкли вдали, все погрузилось в тишину. Николь словно осталась одна в этом доме, во всем мире… Единственными долетавшими до нее звуками были мерный гул океана и шелест легких занавесок.

Она прошла в спальню и закрыла дверь. Через несколько минут она уже лежала в постели с иллюстрированным журналом, который где-то нашла. Но мысли ее витали далеко от страниц глянцевого издания.

Николь не собиралась выходить замуж — по крайней мере, в ближайшие несколько лет. И уж конечно не с целью предотвращения международного скандала. Но даже в фантазиях, порой посещавших ее, как и любую другую девушку, она не проводила первую брачную ночь в огромной роскошной постели в полном одиночестве. Правда, то, что Сомаль отослал слуг, было потрясающей находкой: так никто не узнает, что они вовсе не те пылкие любовники, за которых выдавали себя весь сегодняшний день.

Однако Николь была разочарована тем, что Сомаль не провел с ней больше времени. На мгновение она даже пожалела, что ее муж не воспользовался своим законным правом разделить с ней брачное ложе. Но, шокированная этой мыслью, быстро щелкнула выключателем, позволила журналу упасть на пол и поуютнее свернулась в кровати. Последнее, что промелькнуло в ее голове, было: поскорее бы кончились переговоры…

Николь проснулась ранним утром и с удивлением поняла, что спала лучше, чем ожидала. Она быстро приняла душ, надела легкое платье и выбежала на террасу. Стоял сухой, теплый сезон — самое начало февраля. Солнце грело, но не жгло, дышалось легко, и Николь набрала полную грудь свежего воздуха. Океан сверкал под лучами солнца, будто приглашая ее окунуться.

Она побежала через сад по дорожке, ведущей к пляжу. Оглянувшись вокруг, Николь убедилась, что совершенно одна. Прислуга не вернется раньше завтрашнего вечера. А где, интересно, Сомаль? Еще отдыхает? Она живо представила его в постели. Ему явно нужна большая кровать. Как именно он спит — широко раскинувшись, заняв ее всю, или на краешке, готовый мгновенно вскочить? В пижаму или голый? Вряд ли в пижаме, подумала она и залилась краской, представив его обнаженным.

Мучительно-томительные образы нахлынули на нее и принялись терзать ее живое воображение. Пытаясь избавиться от них, Николь скинула сандалии и устремилась к воде. Уже горячий песок заставил ее бежать. Вскоре она достигла кромки прибоя и позволила прохладным волнам лизнуть ее голые ноги. Девушка оглянулась направо, потом налево — одна, насколько хватало взгляда. Она попыталась представить такой пляж во Франции или в Испании — нет, невозможно… Каждый раз, отправляясь позагорать, ей приходилось делить солнце и песок с пожилыми супружескими парами, визжащими детьми, почти забывшими о приличиях любовниками. Блаженное одиночество было ей незнакомо до сегодняшнего утра…

Николь медленно брела по мелководью. Мысли и ощущения поглотили ее целиком, и Николь не заметила, как дошла до таблички с красной и черной надписями на местном языке. Может, здесь кончаются владения Сомаля? Она спросит его попозже, а сейчас… сейчас она проголодалась. Посмотрев с тоской на воду — ей хотелось поплавать, но она знала, что кто-то должен находиться рядом с ней, — девушка повернулась и направилась к вилле.

Дойдя до ворот сада, она отряхнула песок со ступней, снова надела сандалии и пошла по дорожке, наслаждаясь ароматом цветов. Интересно, может она сорвать хоть несколько и взять их с собой в комнату? Такие прелестные, такие благоуханные…

Николь вошла в спальню через террасу. До сих пор она знала только одну дорогу в столовую — через свою комнату. Надо сегодня потратить какое-то время и исследовать виллу, раз уж она будет жить здесь несколько недель.

Проходя через холл, она услышала громкий стук в дверь. Николь заколебалась — открыть самой или подождать, пока это сделает Сомаль? Больше никого в доме не было.

Стук повторился — громче, увереннее. Николь подошла к двери, повернула ручку и увидела немолодую женщину в черном. Седые волосы стянуты сзади в пучок. Начавшая увядать темная кожа без макияжа. Черные глаза сверкнули и широко открылись, когда гостья увидела Николь. Она внимательно оглядела девушку с головы до пят.

Позади нее Николь заметила большой черный лимузин. Шофер стоял рядом с открытой дверцей и бесстрастно наблюдал за происходящим.

Женщина что-то сказала.

— Надеюсь, вы говорите по-французски или по-английски, потому что я не знаю диула, — произнесла Николь по-французски.

Женщина ответила ей на этом же языке.

— Жена высокопоставленного члена правительства обязана знать язык этой страны, — проворчала она. — Вы собираетесь предложить мне войти?

— Пожалуйста. — Николь отступила в сторону, недоумевая, кто бы это мог быть.

— Полагаю, мой уважаемый родственник считает излишним проинформировать своего двоюродного брата и меня о своей свадьбе. Вполне в его духе — игнорировать семью в погоне за личными интересами. Я говорила Алассано, но разве он послушает? Нет, он упрям, как любой мужчина!