– А теперь смотри сюда.

Придвинув поближе к Егору ноутбук, я открыл одну из фотографий. На подсохшей сероватой глине берега ручья отчетливо виднелся отпечаток небольшой ноги. Даже пальцы, растопыренные на скользком, виднелись хорошо. Рядом, для масштабности, лежал нож, оказавшийся заметно длиннее стопы неведомого местного жителя.

– Ребенок? – неуверенно протянул Егор.

– Скорее всего, бушмен. Они маленького роста. И скелет такой же. Так что после всех этих находок я и решил возвращаться. Проводить там разведку одному – верный способ огрести кучу неприятностей на свои нижние девяносто.

– Постой. Разве бушмены не в Австралии живут?

– И в Африке. С английского слово «буш» переводится как кустарник. То есть «бушмен» – человек кустарника. А поскольку в Африке европейцы появились раньше, чем в Австралии, то и бушменами местных аборигенов обозвали именно там. Фантазии-то у англосаксов никакой. Самое неприятное в том, что «наши» дикари мажут свои стрелы ядом – луки у них небольшие и не дальнобойные. И если от укусов практически всех змей можно запастись антидотом, то тут противоядия нету. Может быть, оно и существует у самих бушменов, в природном виде, но в промышленном такого нет, и ни в одной аптеке мира его не купить.

– А от яда мамбы?

– Есть, только поискать придется. Вообще, нужно обращаться в какой-нибудь серпентарий за консультациями и антидотами. Интернету свою жизнь доверять как-то боязно. Так что вот, выплыло уже три момента, которые я не предусмотрел. Не подумал про сезон дождей, а ведь в ближайшие месяцы будет становиться только хуже. Забыл про антидоты. И про отравленные стрелы аборигенов тоже. Бушмены вроде не агрессивные, по крайней мере, я такого не читал и не слышал никогда. Только там этих племен, особенно в приморской зоне, до той самой матери. У каждого свой язык, свои привычки и ареал обитания.

Тут я покачал головой и в задумчивости поскреб теперь уже четырехдневную щетину, образовавшуюся на подбородке.

– Нужно как-то договариваться хотя бы с одним местным вождем, чтобы нас не трогали. Тогда в обмен на те же ткани, стальные ножи, топоры, котелки и прочую полезную в хозяйстве утварь можно будет брать и проводников и следопытов. Единственное, придется искать какие-то словари или переводчика. Лучше первое, все-таки человека не всегда можно заставить молчать. Не считая, конечно, совсем уж радикальных методов, чего бы не хотелось. А вот оружия им давать не следует. Не хватало еще, чтобы эти дети кустарников и джунглей, прирожденные охотники и следопыты, его против нас начали использовать.

– А стрела?

– Ну, судя по тому, что она вообще есть – португальцы уже здесь. Работал кузнец явно не на камне, но культуры производства все равно никакой. То есть от Средневековья этот мир далеко не ушел. Грубая кузнечная работа, скорее всего, означает временной промежуток между 1500 и 1800 годами. Плюс-минус немного. До Капской колонии голландцев полторы-две тысячи километров. А до Мапуту, который пока еще называется Лоренсу-Маркиш, всего полсотни от силы. Точнее можно будет сказать, только увидев сам поселок. Но в любом случае население там минимально. До середины XVIII века это больше пункт заправки кораблей питьевой водой, да и то второстепенный. Ну и немного фактория меновой торговли с аборигенами. Застолбили португальцы местность, а сил колонизировать нет.

– Вглубь материка европейцы рискнут продвигаться не скоро. Так что у нас есть все шансы просто подмять под себя это место, по-хорошему или по-плохому. Но есть одно «но». Нужны люди, подготовленные и мотивированные. Лучше всего бывшие военные: десантура, морпехи, из спецуры, мотострелки. Работать придется в сложных условиях. А еще нужны деньги. На первых порах много денег. Так что нужно думать.

– А чай-то вкусный, – распробовал наконец-то Егор, – индийский, небось.

– Лучше, краснодарский. Вот, видео еще есть – смотреть будешь?

Ладожский вокзал встретил меня своей обычной суетой и гомоном голосов. Народ, как всегда, заполошно носился по тесным помещениям, не глядя по сторонам и размахивая чемоданами. Привычно лавируя между отъезжающими и прибывающими, направился к выходу. Сам же город «обрадовал» мелким моросящим дождем. Благо хоть машина оставалась на стоянке здесь же, дожидаясь своего непутевого хозяина.

Несмотря на долгий, почти двухнедельный, простой под открытым небом, «гольфик» завелся с полпинка. Выскочив на Рябовское шоссе, благо в это время суток все ехали в обратном направлении, уже не торопясь поехал во Всеволожск. Домой.

М-да, недолго мне осталось ездить этой дорогой и на этой машине. После нескольких суток размышлений на финансовые темы пришлось все же остановиться на варианте самофинансирования. Перебрав всевозможные идеи, пришлось отказаться от всех видов займов. Кредит под залог квартиры даст на круг слишком мало денег. Банк не выплатит больше семидесяти процентов от стоимости залога. Да и оценивать квартиру будут его же сотрудники. Так что их вердикт к рыночным ценам на жилье будет иметь весьма отдаленное отношение. А перспектива получить в свое распоряжение фактически половину стоимости квартиры под весьма нескромный процент мне ну совершенно не нравилась.

Про машину и говорить смешно. Так что оставался вариант с продажей и того и другого. Часть вырученной суммы, весьма небольшую, необходимо будет потратить на покупку дома где-нибудь на окраине Горно-Алтайска, все-таки цены в нем на порядок ниже. Его можно будет использовать как перевалочную базу для людей и грузов. Главное, чтобы гараж и другие хозяйственные постройки имелись, да людей вокруг поменьше. Не стоит привлекать к себе лишнее внимание.

Если верить данным с сайтов риэлтерских агентств, после продажи всеволожской «трешки» мне достанется около ста тысяч «убиенных енотов». С учетом машины и собственных накоплений – «набежит» где-то сто двадцать. Для начала должно хватить, а потом будем надеяться на трансваальское золото. В конце концов, не так уж важно, из какого города ездить в командировки, если «проем» внезапно закроется или еще какой форс-мажор приключится. И на Алтае не помру, единственное, необходимо чтобы крыша над головой все-таки присутствовала.

Под такие, несколько грустные, размышления я и подъехал к дому. Припарковавшись со стороны улицы Александровской, быстро поднялся в квартиру, никого на лестничной площадке так и не встретив. Разбор рюкзака и сумки много времени не занял – принцип сортировки был прост как мычание. Грязное – в «стиралку», пусть крутится, потом достану. Походное снаряжение – в угол своей комнаты, ноутбук и шкурки трофеев – в сумку. Оружие – в небольшой замаскированный под шкафчик сейф, как-то по случаю купленный у знакомого охотника за весьма умеренную сумму. Чтобы с охоты не везти ружье к отцу.

Поднявшись на пару пролетов, постучал в дверь к Третьякову. К моему великому удивлению, никто не открыл, даже после пяти минут ожидания. М-дя. Впрочем, в магазин Виктор Викентьевич все-таки ходил, так что решил навестить старика со всеми своими новостями позже. Этот процесс при его темпах передвижения занимал обычно немало времени. Все-таки по телефону уже пообщался, на следующий день по возвращении из разведки по «той» стороне, и новостей особых после этого не появилось. Надеюсь, они будут к вечеру.