– Точно. Ты среди этих букв крутишься, поэтому сразу отгадал, хотя даже Родена не вспомнил. А вот Элина, которая имела мужа-химика и сама в химии сильна, как вы меня убеждали, пишет – аргентум! Я еще со школьных времен знаю, что аргентум – это серебро и символ его пишется вот так. – Тайка написала на капоте. – Можешь проверить. А дальше я уже специально искала вопросы на химическую тему. Здесь таких достаточно много, но ни на один не было ответа! Она их просто пропускала. А теперь ты мне ответь, как полный профан может разработать операцию, основанную на химии, когда в ней ничегошеньки не смыслит? Касаров твой лопух, если до сих пор над этим не задумался.

– Дай-ка. – Лодовский взял книжечку и еще раз просмотрел. – Ну а если предположить, что в химии она и правда не сильна, она ведь и не говорит, что сама сделала открытие, это ее муж постарался. В таком случае ей вовсе и не надо эти формулы знать.

– Согласна, когда дело касается открытия – да, но ведь его и протолкнуть надо. А без элементарных знаний фиг это получится. В любом случае, или она должна сама в этой области хоть что-то мыслить, или около вас постоянно должны крутиться консультанты какие-то. Может, они у вас есть, а я их просто не заметила? И именно Элина должна была посоветовать, кого брать в консультанты, – это же знакомые ее мужа. А я так поняла, что она продвигать открытие собралась без посторонней помощи. А так быть не может. Значит, помощь все-таки была, только она ее афишировать не хочет по каким-то причинам. И еще один пунктик… Слушай, налей мне еще, а то в горле пересохло.

Лодовский наполнил ее стаканчик, и Тайка продолжала:

– Где Элина трудилась, что заканчивала?

– Заканчивала иняз, а работать, по-моему, нигде не работала.

– Вы мне столько раз говорили, что она много для вас сделала, она что, Шекспира вам на ночь в подлиннике читала?

– Не выкаблучивайся, говори нормально. При чем здесь Шекспир? Мы же тебе объясняли, она придумала, как с цветным металлом крутануться, потом с бензином надоумила. Рассказала, как грамотно провернуть.

– Так вот мне и думается, откуда эта грамота? Не в инязе же ее преподают. Если у нее были планы сотрудничать с зарубежьем, то надо было основные дисциплины изучить: экономику, финансы, я не знаю.

– Но она училась на курсах менеджмента и маркетинга.

Тайка вздохнула и безнадежно глянула на собеседника:

– Ты и в самом деле наивный. Курсы хороши только для тех, у кого есть прочная база – профилирующий институт, а для начинающего – это просто знакомство со словарем. Для директоров хорошо, чтобы они в ногу с конкурентами шли, не отставали, но уж из учителя иностранных языков за два месяца в акулу бизнеса превратить они точно не смогут. Вот и подумай над этим.

– Ты-то откуда знаешь? – пробубнил Лодовский и вытащил из «бардачка» бутерброд в целлофановой обертке.

– Юр, ты знаешь, я не верю, что Любаша умерла от сердечного приступа, – почему-то сказала Тайка. Лодовский молчал. Может, у него и были свои соображения, но делиться ими он не хотел.

Он разломил бутерброд и половину сунул Тайке.

– Ты не отвлекайся, откуда про маркетинг такие точности знаешь? Сама выводы сделала?

– Да нет, почему сама? Мы с Катериной на такие же курсы собирались. Мы ведь тоже вроде как в рыночных отношениях вращались, вот и хотелось ума побольше набраться. Только за двоих дорого платить было, мы решили, пусть Катерина одна походит, а мне все по тетради передавать станет. Ну Катька и отсидела все занятия от звонка до звонка, потом меня костерила – денег жалко стало. В общем, курсы прошли безболезненно, мозг остался незадетым.

– А Катерина – это кто?

– Это подружка моя, мы с ней в контейнере вместе работали и так.

– Катерина… Надо же, как пышно! – не мог не съязвить противный Лодовский.

– Да! Катерина! – обиделась Тайка за подругу. – Мы обычные и не выдаем себя за молоденьких девочек тридцати семи лет, которые насквозь фальшивые.

– Во разошлась! Не обижайся. У тебя еще что-нибудь есть интересненькое?

– На сегодня хватит!

Заведя мотор, Лодовский плавно вырулил на дорогу. Тайка опять схватилась за спрайт. Машину трясло, и пить на ходу не получалось. На первом же ухабе бутылка выскользнула и упала, орошая пол машины драгоценными каплями. Лодовский взвился. Его новая машина теперь будет заляпана этой сладкой водой! На секунду он забыл про управление и сунулся за бутылкой. Тайка уже суетливо шарила руками по полу. На мгновение головы их соединились, и ее обдало внутренним жаром.

– Тетеря! – завопил вдруг Лодовский, выравнивая машину. – Ты что, специально, что ли?

Оскорбленная в своих лучших чувствах, Тайка подняла наконец скользкую посудину и гордо вперилась в окно. На чистом затемненном стекле как раз на уровне ее глаз солнечным светом горели две аккуратненькие дырочки.

– Да, Лодовский, да, – еле слышно пролепетала она, – я специально. Я только что спасла нам обоим жизнь.

Тот, по обыкновению, уже сложил губы в ехидную усмешку, но, глянув на стекло, засуетился, вылетел на встречную полосу, затем резко свернул на обочину.

– Ну ни хрена себе! – выдал он, утирая невидимый пот. – Мы так не договаривались! Я понимаю, тебя по всем раскладам собирались укокошить, но я-то при чем?

– Может, это просто… камешком… – боялась поверить в случившееся Тайка.

Лодовский обошел машину со всех сторон. Кроме маленьких пробоин, на стекле никаких следов не было. Он, сидя за рулем, держал окно раскрытым, поэтому стекла с его стороны не пострадали, хотя стреляли именно в это открытое окно.

– Ты хоть номер машины запомнила? – проявил запоздалую бдительность Лодовский.

– Нет, я и саму машину не видела.

– А куда смотрела?!

– Туда же, куда и ты, – вниз, бутылку искала, – оправдывалась Тайка.

– Едем домой! Дома подумаем, как дальше быть.

Касаров склонился над столом. Вчера приходили ребята, которые вплотную занимаются тетрадями с биохимическим открытием. Но уже с первой минуты, как они вошли, Касаров понял, что от науки они далеки. Надо было искать других, к наукам поспособней. Но надежды на благополучный исход всего мероприятия с каждым днем таяли. Касаров помнил, как Лодовский уговаривал его:

– Сходи к Луи. Он по своим каналам это дело до тонкости отточит, и не такие дела проворачивал.

Но идти к старику не хотелось. Остаться с копейками Касаров не желал. Луи попросит никак не меньше шестидесяти процентов, а то и больше, старик знает, с кого и когда можно качать деньжата. А уж если, не дай бог, эти тетради не будут иметь никакой ценности, тогда и того хуже – полетит лопоухая головушка ко всем чертям. Но и без сильного помощника, Касаров видел, тут не обойтись, а сильным был только старик.

Лукин Виктор Николаевич, в определенных кругах просто Луи, кличку такую заслужил оттого, что был страстным поклонником Луи Армстронга. Это был человек шестидесяти пяти лет. Возраст его все знали точно, потому что он никогда его не скрывал; он всегда помнил, что каждый прожитый год приносил ему не только больше седины, но и опыт, новые связи и новые деньги. Теперь же Луи на всю катушку использовал эти богатства, и если брался за дело, то можно было быть совершенно уверенным – проколов у него не будет. Среди местных мафиозно-криминальных структур это была самая видная фигура. Не рассчитывая только на свой ум, Виктор Николаевич окружил себя самыми лучшими специалистами. Вот к нему-то и предлагалось направиться Касарову. И как там ни крути, а идти надо. Решение это было далеко не самым приятным. Нужно было подобрать удобное время и пригласить Луи к себе. Нет, не домой, боже избавь! Касаров устроит в ресторанчике «Малибу» вечер Луи Армстронга, со всевозможными клипами, цветовыми эффектами, с джазом и с прекрасной кухней. И вот тогда уже, может быть, Виктор Николаевич снизойдет до беседы. Сейчас голова была занята только этим, Марк даже дома не выпускал из рук трубку телефона, листал какие-то старые журналы и искал в Интернете сведения об исполнителях.