Сегодняшняя задача была простой, даже слишком – всего-то расстрелять людей. В изоляторе временного содержания скопились люди, которые румын больше не волновали, – а выпускать их было нельзя, иначе всплывет правда о фильтрах румынской секуритаты. Тогда вызвали Марека и его людей, поставили задачу, дали трофейный «Урал» – это в принципе было его гонораром, машину потом надо было пригнать на одесский рынок и там продать, вот тебе и гонорар. Ну и оружия с патронами подкинули из трофейного. Расстрелять надо было примерно двадцать человек, даже больше, все подростки – их связали и покидали в кузов «Урала», туда еще сели двое из воинства Марека, чтобы никто не смог сбежать. Остальные ехали в машинах... и черт же им нашептал выбрать для показательной экзекуции именно эту полянку, а на ней двое снайперов ждали кого-то из румын, которые здесь иногда появлялись. Место для экзекуции у них было другое, там рядом была пещера, удобно сбросить тела – но ехать до него было лень, да и «Урал», здоровенный грузовик, жрал много соляры, а румынские офицеры, передавая им машину, слили из бака почти все, что там было, мамалыжники проклятые. Потом эту дуру на базар гнать, соляра из своего кармана... в общем нехрен. Сойдет и тут, а этим – все равно, хе-хе...

* * *

– Внимание, цель. Две легковые автомашины, один «Урал».

– Расстояние?

– Один сто.

Решение о том, стрелять или нет – принимал подполковник.

– Выдвигайся вперед. Делай тихо. Я жду.

* * *

– Гы-гы-гы...

Все-таки употребление спиртных напитков чуть ли не с грудничкового детства весьма скверно сказывается на умственных способностях. И хоть ты зауважайся культурных особенностей местных народов – от клинической картины дебильности никуда не деться.

В машине были в основном пацаны, как и в сопротивлении, – взрослых было мало, пацаны по восемнадцать, по пятнадцать, некоторые даже по двенадцать лет. Взрослые... они уже были сломлены, многие оскотинены, вжились или пытались вжиться в новый безумный порядок... да и много ли требуется для того, чтобы привыкнуть к положению рабов после того, что происходило на этой земле последние двадцать лет.

А пацаны... есть пацаны. Они еще не знают, на каком куске торта больше крема.

– Гы-гы-гы...

Игра была простой, примерно в такую же играли чеченские подростки с русскими военнопленными – но там-то хоть были подростки, а тут – взрослые мужики. Несколько человек с ножами становятся в круг, и в этот круг загоняют пацана со спутанными ногами. Его задача – прорваться из круга, а его тыкают ножами, не дают этого сделать. Пока не режут, просто пускают кровь. Потом, как надоест – пацана зарежут...

– Гы-гы-гы...

Пацан попался гордый. Получив несколько ножевых ранений по касательной, он вдруг встал в центре – худенький, замызганный, не старше четырнадцати. Сложил руки на груди.

– Ну что ты, русский. Беги! Видишь – море! Давай! Или вставай на колени!

Пацан сплюнул под ноги, по рукам его медленно сочилась темная, почти черная кровь.

– Пошел ты, мамалыжник!

– Чего? Как ты меня назвал?! – взвился Думитр.

– Фашистов перебили и вас всех перебьют!

– Ах ты...

Гулко стукнул выстрел. Пистолетный. В воздух.

– Назад!

Ворча, как собака, Думитр повиновался.

– Связать его – и в кабину! – приказал Марек. – Давайте следующего!

Сразу несколько бандитов бросились на парнишку. Ему не повезло, нет – тех, кто отказывался умолять, встать на колени, молить о пощаде – перед тем, как зарезать, обычно насиловали. Все вместе.

* * *

У дороги с пулеметом занял позицию Петр – все-таки Марек не совсем пропил мозги и выставил у дороги пост с пулеметом, на всякий случай, чтобы никто не помешал экзекуции. Если бы Марек был военным, а не бандитом – то он выставил бы пост не из одного, а из трех человек, чтобы невозможно было снять дозорного из бесшумной винтовки и пройти дальше. Но Марек был все же бандитом, а не военным, и в воинстве у него были одни бандиты, которым западло было стоять на посту, в то время как остальные – издеваются над пленными. Поэтому – в дозор, как обычно, отправили Петра с пулеметом, наказав стрелять, если что.

Петр был русским, с Кубани, – хотя если бы казаки поймали такого русского – жить ему осталось бы до первой осины на дороге. Родился он в семье, где бухали по-черному, не работали, нормальное хозяйство не вели. Потом отправился в райцентр, поступил в училище, хотел быть трактористом – но попался на краже и два года мотал срок. Там он приобрел криминальный опыт – места лишения свободы в современном мире давно превратились из мест исправления в места обмена криминальным опытом. Вышел озлобленным, ни жены, ни детей, ни работы, ни профессии, узнал, что отец хлебнул метилового спирта и умер (на похоронах насмерть отравился сивухой еще один аграрий – так и жили, как свиньи). Совершил кражу, но на этот раз не попался. Власть в крае все больше брали вооруженные отряды казаков, за кражи они карали своеобразно – кнутом по заднице, исправительными работами полурабского типа, а Петр подставлять задницу под кнут не хотел. Прибился к каким-то цыганам, попал в Одессу, там нанялся шабашить – на шабашке его и застала война. То, что румыны оккупировали Крым, Одессу – ему было наплевать, лишь бы было что выпить. Работы не стало – они строили коттедж, хозяина коттеджа убили. Попытался наняться полицаем, румыны не взяли – своих таких же дятлов пруд пруди, еще и русских не хватало. Тут он и прибился к банде Марека, разжился автоматом, потом ему дали пулемет, потому что здоровым как лось был. В банде его не любили, потому что русский – но терпели. Что делали остальные – делал и он, грабил, убивал, насиловал. Русских, украинцев – все равно.

Так и жил. И не один он был такой – в бандах, терроризирующих Украину, немало было и русских, бандитов было раза в три больше, чем бойцов сопротивления. Почему? Да потому что подонком и свиньей двуногой быть проще, вот и все.

Сейчас – он просто нашел местечко у дерева и сел с пулеметом в обнимку, прислонившись спиной к древесному стволу, потому что стоять было лень. За спиной довольно ржали в несколько голосов, что-то кричали на румынском, из которого он знал только несколько слов – бес с ними, пусть развлекаются. Жалко только, что косяк последний утром выкурил и бухнуть нечего.

В этой позе Петр и подох.

* * *

– Э, ты куда?

Один из бандитов, собравшийся отойти в темноту – обернулся.

– Я пойду, поссу.

За спиной раздалось довольное, лошадиное ржание.

Молдавский бандит, которому от роду-то было девятнадцать лет и на счету которого было шесть трупов, если считать только те, которые он заделал лично, – отошел в сторону, дошел до канавы, расстегнул ширинку и принялся ссать – хорошо! Если бы только еще... что-то больно, еще не хватало, чтобы трепак подцепить. Тогда придется антибиотики покупать, а они дорогие, с...а! Можно еще у румын попросить, их там бесплатно лечат, они часть перепродают, – но тоже не бесплатно, понятное дело. Хреново, что ты не румын, тогда подцепил трепак – бесплатно лечить будут.