Впервые за всю его жизнь все пошло не по плану. Хотя Изабелла была его единственной слабостью, он считал, что ей ни за что не сломать его непроницаемую броню. Но каждый миг с ней дарил невообразимое наслаждение. Ричард обманывал сам себя, считая, что сможет преодолеть захлестнувшее его желание. Увы, она опять заманила его в ловушку. Изабелла оставалась единственным человеком, которому он с удовольствием вручил бы власть над собой.

Ричард вскочил и направился в душ. Встав под колкие струи воды, он закрыл глаза и вновь стал переживать затянувшееся на всю ночь обладание Изабеллой. Что ж, теперь она точно не вернется по доброй воле, как бы сильно ни желала его. Значит, ему оставалось лишь преследовать ее. Ричард понимал: чем упорнее будет добиваться Изабеллы, тем сильнее она станет отталкивать его. Но это делало «охоту» более возбуждающей.

Выйдя из душа, Ричард встал перед большим зеркалом и недовольно посмотрел на свои коротко стриженные волосы. Ей нравилось, когда волосы были длиннее. Она вцеплялась в его гриву в порыве страсти или лениво расчесывала пряди в моменты чувственного послевкусия. Именно поэтому он и стригся коротко, считая, что разрушит те призрачные ощущения. Не то чтобы это сработало…

Решив отращивать волосы, Ричард уделил чуть больше времени уходу за ними, но не побрился, чтобы сделать это к моменту новой встречи с Изабеллой. Вечером, когда они увидятся снова, его щетина будет идеальной для того, чтобы возбуждать ее, не царапая.

Одевшись так, как ей наверняка понравилось бы, Ричард позвонил Мердоку.

Как всегда, тот ответил мгновенно:

– Сэр.

– Мне нужно проникнуть в дом доктора Сандовал.

– Сэр?

Раздраженный тем, что Мердок сразу не ответил утвердительно, Ричард нахмурился:

– Я хочу приготовить ей сюрприз.

– Вы не прочитали мой отчет, – завел старую пластинку Мердок.

Ричард почувствовал, что дошел до ручки. Он не мог выносить ни намека на преграды, когда дело касалось Изабеллы.

– Да что с тобой, почему ты так зациклился на этом проклятом отчете?

– Если бы вы прочли мой отчет, сэр, вы знали бы, что неразумно вторгаться в дом доктора Сандовал.

– Почему, черт возьми, нет?

– Потому что там живет ее семья.

Спустя два часа Ричард ехал по району Изабеллы, и ощущение дежавю переполняло его.

Он и не подозревал, что в Нью-Йорке существует такое место – Форест-Хилс-Гарденс, напоминавшее старомодную английскую деревню. Улицы спрятанного вдали от суеты сообщества были открыты для публики, но стоянка предназначалась для жителей изысканных коттеджей в тюдоровском и колониальном стилях. Квартал обрамляли уличные фонари из ковкой стали, созданные по образцу древнеанглийских фонарей, а вдоль дорог росли платаны и белые ясени.

Казалось, будто Ричард вернулся в места своего детства.

Отмахнувшись от гнетущих воспоминаний, он припарковался перед арендованным Изабеллой особняком в тюдорском стиле. Уставившись на внушительное здание, Ричард вздохнул. Напрасно он сразу не поинтересовался, почему она сняла такой большой дом. Ричарда, мягко говоря, неприятно удивило, что она жила с матерью, сестрой и тремя детьми. Теперь, вместо того чтобы проникнуть в ее дом и затеять игру обольщения, Ричард приехал сюда, чтобы получить общее представление о ситуации и подкараулить Изабеллу.

Выйдя из машины, он прошагал по тротуару и взбежал по ступенькам к крыльцу. Позвонив, Ричард отступил, вслушиваясь в давно забытый детский гвалт, раздавшийся из дома.

Последний раз он слышал нечто подобное, кажется, в тот день, когда покинул свой родной дом. Помнится, он точно так же стоял на улице, слушая, как играют Роберт и Роуз. Они казались слишком беззаботными, а над ними уже маячила зловещая тень Бертона…

Его брат с сестрой и не подозревали, что в этот самый момент Бертон завершает сделку, призванную сделать Ричарда вечным рабом Организации. Они не играли бы так беспечно, если бы знали, что видели своего старшего брата в последний раз.

Ричард прогнал от себя неприятные воспоминания, услышав приближающийся топот ног, слишком быстрых и легких, чтобы принадлежать взрослому. Раздался грохот – глупый ребенок, должно быть, с размаху влетел в дверь, даже не подумав притормозить. Наверное, ждать Изабеллу в доме, наводненном этими мелкими безобразниками, было не лучшей идеей.

Но дверь уже открывалась. Менять план было слишком поздно. Может, ему притвориться, что он ошибся домом, и…

Ричард взглянул на мальчика, который открыл дверь и теперь смотрел на него огромными глазами, и его сознание отключилось. Сердце замерло, а потом все внутри яростно взорвалось.

Черт возьми… это… это…

Роберт.

Осознание будто громом поразило его, чуть не сбив с ног.

Он обнаружил точную копию своего покойного младшего брата в доме Изабеллы. И этому существовало лишь одно объяснение.

Это был его сын.

– Вы кто?

Простой вопрос пронзил Ричарда, и в сознании всплыли очевидные выводы из увиденного.

Черные с блестящим отливом волосы мальчика, небесная лазурь его глаз, изгиб его бровей, очертание его губ. Его рост, фигура, осанка и все его крепкое, бьющее энергией тело… Все это было таким знакомым…

Но безграничная любознательность и непоколебимая решимость на его лице поразили Ричарда больше всего. Он слишком часто видел подобное выражение у своего брата, когда тот был в таком же возрасте. До того как усилиями Бертона были уничтожены его задор, непосредственность и надежды – все, что делало его ребенком.

Даже без этого почти полного сходства Ричард не сомневался, Изабелла родила от него ребенка.

Это был его сын.

– Маури… не открывай дверь!

– Уже открыл, бабушка! – крикнул мальчик, не сводя глаз с Ричарда. И снова спросил: – Вы кто?

Не успел Ричард обрести дар речи, как в холл на всех парах влетела женщина лет пятидесяти.

Увидев Ричарда, она споткнулась на полном ходу, ее глаза округлились, как у мальчика, но вскоре тревога в них рассеялась, и ее лицо озарила сердечная улыбка.

– Чем могу помочь, сэр?

Кто-то дернул Ричарда за рукав. Это мальчик – Маури – пытался привлечь его внимание. И неотступно допытывался:

– Вы кто?

Ричард опустил на него взгляд, силясь вспомнить, какое же имя в свое время для себя придумал.

Мальчик протянул ему руку по всем правилам этикета, взяв инициативу на себя, словно хотел помочь незваному гостю, затруднявшемуся ответить на элементарный вопрос.

– Я – Маурисио Сандовал.

Ричард уставился на протянутую ему маленькую руку, слишком ошеломленный, чтобы ответить на рукопожатие. Собственный голос скрежетом прозвучал в его ушах: