Что же касается кофейного столика, то Ариша был прав. Терпеть не могу пить кофе из некрасивой посуды. В ширпотребовской большой чашке с грубым рисунком даже самый дорогой сорт приобретает оттенок вульгарности, а прозрачный изящный фарфор может прикрыть некоторые огрехи напитка. Недавно с удивлением узнала, что мое открытие украли британские психологи из университета Шеффилда. Они официально заявили, что напиток становится вкуснее, если использовать любимую или просто красивую чашку. Наверняка еще и премию получили, пройдохи.

– Ну-с, барышни, – начал Ариша, пристроившись в кресле и взяв в руки услужливо преподнесенную ему белую фарфоровую чашку с тонким золотым ободком, – кое-что мне удалось узнать. Во-первых, я познакомился с ландшафтным дизайнером, который работает в усадьбе, во-вторых, вышел на адвоката, управляющего всеми делами Матвея Лепнина. Это тот самый тип, который и привез ему весть о наследовании состояния Лепниных. Сам он по происхождению тоже русский, имеет двойное гражданство, последний год постоянно прилетал в Россию для решения проблем, связанных с восстановлением имения. Если завещание и было, то составлял его Даниэль Кальм, именно так зовут этого адвоката.

– И как на него выйти?

– Вам решать. Он исчез за пару дней до смерти Лепнина, и никто не знает ни номера его телефона, ни адреса. Чудеса! Словно в воздухе растворился.

– Так же, как и Ирина Волкова, – под нос пробормотала я.

Пробормотала вроде тихо, но меня услышали.

– Ты думаешь, они могли быть заодно? – поймала мою мысль Марта.

– Предполагаю. Ничего нельзя упускать из виду.

– А как же Петр Норбеков? Какую роль играет он? – поинтересовалась Марта.

– Может быть, одну из главных. А может быть, никакую, просто приятель твоего деда, не имеющий о заварушке с наследством никакого представления.

– Как мне удалось узнать, – вставил слово дед, – особой тайны из своей деятельности по возрождению имения Матвей не делал, да и невозможно было скрыть столь масштабный проект в нашем городке. Он, как сумел, постарался лишь умолчать о получении наследства, объяснив всем свою деятельность как всего лишь наемный труд по поручению городских властей. В городе до сих пор считают, что имение не принадлежит частному лицу.

– Теперь понятно, почему Петр Алексеевич ничего не сказал Марте о наследстве, – поняла я, – сначала именно это показалось мне подозрительным: как так? Называется близким другом почившего и молчит о столь важном для внучки событии в жизни деда? Я даже думала, что он надеется, что Марта вернется в Копенгаген, так ничего и не узнав о свалившемся на нее счастье. Лопотал что-то о квартирке, о безделушках… А все так просто объясняется. Он просто мог не знать о том, что имение принадлежит его другу, а не государству.

– Значит, мы можем ему рассказать? – подняла глаза Марта.

– Не будем спешить, – приняла решение я.

– А теперь о главном, – посерьезнел вдруг Ариша, – кто-нибудь вам говорил, что Матвей Лепнин умер в больнице?

– Нет, – призналась Марта, – я поняла, что скончался он внезапно, у него было здоровое сердце. Я думала, он умер, не мучаясь, дома, во сне.

– В больницу ваш дед попал не из-за проблем с сердцем, – покачал головой дед, – а в результате неудачной попытки самоубийства.

* * *

Теперь я поняла, что бедная Марта ни за что не смогла бы сама разобраться в хитросплетении событий, окружающих смерть ее родственника. Слишком много всего вертелось вокруг имени Матвея Лепнина, слишком многие свидетели последнего года его жизни либо исчезли, либо ровным счетом ничего не знали.

Итак, нам необходимо было найти некоего Даниэля Кальма, адвоката покойного, и вдову Матвея Ирину Волкову. А кроме того, узнать, от чего все-таки умер Лепнин, кто довел его до попытки самоубийства и, главное, ради чего затевались все эти промежуточные шаги, есть ли завещание и в чью пользу оно оформлено.

– Я поеду в имение, – вызвалась Алина, – похожу, порасспрашиваю, поговорю с рабочими и колхозниками.

– А заодно покопаешь под яблонями графского сада, – поддел ее Ариша.

– Что я, не понимаю важности момента? – надулась Алина. – Клад в земле сто лет пролежал и еще столько же пролежит. Еще успею покопаться.

– Много ты себе отмерила, – опять не удержался дед.

– Сколько бы ни отмерила, вас переживу, – парировала подруга.

– Если не будешь в опасные предприятия соваться, – припугнул Ариша, оставив последнее слово за собой.

Я трезво поразмыслила и решила, что, несмотря на свой легкомысленный имидж, Алина еще никогда не подводила меня в деле, и эта командировка будет как раз в ее вкусе и по ее способностям. Я же попытаюсь разузнать что-нибудь об истории с самоубийством. Непонятно было лишь то, какую роль отвести Марте. Наивной глупышки, непонятно зачем приколесившей в Россию? Дотошной иностранки, приехавшей разобраться в причинах смерти незнакомого ей, но родного деда? Стяжательницы, готовой на все ради получения наследства, даже если оно и состоит из квартирки в провинциальном городке?

Лучше всего ей подошла бы первая. Пусть показывает, что просто хочет познакомиться с родиной, хлебнуть экзотики глубинки. Справится?

– Справлюсь, – кивнула Марта, – я в колледже в театральной студии занималась. Даже хотела актрисой стать, но мама отговорила. Уж дурочку-то наивную сыграть я смогу, это не леди Макбет.

– Не знаю, – засомневалась Алина, – мне кажется, Макбет как раз играть легче. Заламывай себе руки, шли проклятия небесам да ножиком размахивай направо и налево. А потом опять руки заламывай и небеса на чем свет костери. Чего проще!

Мы договорились, что сегодня же Алина возьмет больничный, чтобы не ходить на работу, и поедет в имение Лепниных, Марта вернется в квартиру деда и будет изображать иностранную туристку, ничего не ведающую о событиях, предшествующих смерти родственника, а я постараюсь разузнать что-нибудь о попытке самоубийства.

Несмотря на вечные перепалки с Алиной, Ариша тут же помог ей с организацией поездки: связался с дизайнером, работающим в имении, и договорился, что тот устроит ее на пару дней в наскоро оборудованном общежитии. Ранее в нем жили рабочие, занимающиеся ландшафтом имения, сейчас же оно пустовало, в связи с кончиной заказчика работы были приостановлены до особого распоряжения.

* * *

Это раньше старушки на лавочках готовы были выдать любую известную им информацию о жителях дома первому встречному. В последнее время участились случаи обмана стариков жуликами, и бдительность работников придворной справки резко повысилась. Поэтому рассчитывать на авось в деле добычи информации методом обычного опроса не приходилось, требовалось произвести небольшую маскировку и разыграть нехитрый спектакль. А что еще мне оставалось? Поинтересоваться, почему хотел свести счеты с жизнью Лепнин, у Петра Алексеевича? Вряд ли он обрадуется моей осведомленности. Если сразу не захотел рассказать об этом прискорбном факте Марте, значит, на то были свои причины.