Клодия не помнила, когда надевала его последний раз. Кажется, на праздничный ужин, в годовщину их с Тони свадьбы. На первую годовщину, несколько месяцев спустя после рождения Рози? Вполне возможно. Ко времени второй годовщины, Тони перестал беспокоиться о таких вещах.

Как будто все это имеет теперь значение! Она слышала, как отец спустился вниз. Заботясь об удобствах гостя, он собрался растопить камин в гостиной. Она была озабочена только одним — как бы увидеться с ним прежде отца. По словам Гая, Адам приедет к восьми. У нее в запасе оставалось три четверти часа. Слава Богу, что Рози сегодня уснула быстро — девочка очень утомилась после их похода в бухту, тогда как Гай весь день отдыхал дома.

Но стоило мыслям Клодии обратиться к спящей дочери, как она застыла. Что, если Адам задумал добиваться опекунства над дочерью?

Охваченная внезапным ужасом, Клодия решила, что у него есть для этого веские основания, ведь она держала в тайне от него существование ребенка и приписала отцовство другому мужчине. А также тот факт, что после продажи «Фартингс-холла» и выплат по огромной просроченной закладной, и устрашающих размеров долговым обязательствам, им придется жить в дешевом доме до тех пор, пока она не подыщет себе какую-нибудь работу, которая позволит обеспечить жизнь им троим, и не оставит Рози на попечении дедушки, чье здоровье весьма неустойчиво, чтобы не сказать больше.

Подобная возможность ужаснула Клодию. Сердце учащенно забилось, в мыслях начался переполох. А внезапный шум автомобиля, подъехавшего к главному входу, расположенному прямо под окном ее маленькой спальни, парализовал молодую женщину. Но только на мгновенье.

Клодия метнулась к окну. Ее худшие опасения подтвердились, из «ягуара» выходил Адам Уэстон. Он был одет в легкий серый костюм и выглядел тем, кем и был в действительности, — сильным, властным мужчиной в расцвете лет, в развороте широких и мускулистых плеч которого, чувствовалось вызывающее высокомерие, полностью отсутствовавшее в те далекие времена, когда она знала и любила его.

Выругавшись вполголоса, Клодия сунула ноги в туфли, окинула себя взглядом в зеркале и отметила, что являет собой просто кошмарное зрелище. Платье, которое некогда облегало ее пышные формы, теперь висело, словно плохо скроенный мешок на исхудавшей фигуре, делая ее длинной и сухопарой. На косметику и прическу времени уже не оставалось.

Но это не имело и не могло иметь никакого значения. Пусть даже он сочтет ее вороньим пугалом, Клодии это было неважно. Важно перехватить его до появления отца и, если понадобится, умолять не говорить ничего такого, что может расстроить больного человека.

Но спешка оказалась напрасной. Отец опередил ее и приветствовал Адама у входа. А тот улыбался во весь рот!

Клодия замедлила шаги, изо всех сил стараясь обрести достоинство, которое, как она боялась, было необратимо утрачено. Она не доверяла этому человеку, казавшемуся теперь воплощением любезности. Разве она могла?

— Как приятно снова вас видеть! — Гай Салливан, помолодевший лет на десять, горячо пожимал руку гостю. Он был откровенно рад обществу человека, не имевшего — как он считал — отношения к семейной трагедии, и предвкушал приятный вечер. — А вы возмужали, мой мальчик, и, судя по вашим словам, многого достигли. Мне не терпится услышать об этом. Я очень любил раньше такие истории о юноше из бедной семьи, который становится богачом. Клодия, не прячься, иди и поздоровайся со старым другом.

— Мы уже возобновили наше знакомство, — сердечно откликнулся Адам, с притворной улыбкой глядя на нее.

Она набралась мужества и приготовилась услышать, как Адам станет в деталях пересказывать отцу их бесплодную деловую встречу, а сама, в это время, лихорадочно придумывала, как ослабить удар. Адам прошел несколько разделявших их шагов. Глаза смотрели на нее в упор с пугающей настойчивостью. Она ответила ему откровенно недоверчивым взглядом.

— Прежде чем начать разговор, мы с Клодией должны кое в чем признаться вам, сэр. Не так ли, любимая?

И Адам по-хозяйски обнял ее за талию. От прикосновения его теплой руки по коже Клодии пробежали мурашки. Его близость, от которой пульс Клодии невыносимо участился, и это нелепое, фальшивое, ласковое обращение настолько потрясли ее, что она застыла на месте, лишившись дара речи. Но всякая способность рассуждать окончательно покинула ее, когда этот человек посмотрел на нее нежным взглядом и произнес:

— Я знаю, что совсем мало времени прошло после гибели первого мужа Клодии. Но когда мы встретились снова, то поняли, что все наши прежние чувства до сих пор живы и важны для нас. Мы оба сочли бы лицемерием притворяться, что это не так. Мы намерены пожениться как можно скорее, и надеемся, сэр, что вы поймете нас, благословите и разделите нашу радость.

Клодия почувствовала на себе вопрошающий взгляд отца. Она задрожала от напряжения. Что могла она сказать или сделать? Заявление Адама произвело на нее впечатление разорвавшейся бомбы. Она заставила себя поднять глаза, увидела в глазах отца невысказанное сомнение и вымученно улыбнулась. Гай Салливан, явно успокоенный, вздохнул с облегчением, черты его лица разгладились, и он сказал:

— Значит, нам сегодня не обойтись без шампанского.

Он быстро овладел ситуацией и повел их в гостиную, где, как и было обещано, уже весело потрескивал огонь в каменном очаге. Ноги Клодии едва несли ее, она даже испытывала благодарность к Адаму, который продолжал держать ее за талию.

Глаза Гая Салливана подозрительно увлажнились. Он проговорил взволнованно:

— Вы оба взрослые люди и хорошо знаете, что вам необходимо. Я благословляю вас обоих… — Его голос дрогнул. — После всего, что пришлось пережить Клодии — конечно, она рассказала вам, Адам, а я предпочитаю не касаться этого вовсе и знаю, что вы поймете, почему… Она заслуживает самого большого счастья. Мне известно, что тем летом, когда вы работали здесь, вы с Клодией были влюблены друг в друга. Мне только жаль, что вы решили покинуть нас так внезапно, Адам. Я никак не мог понять, почему. Но… — тут широкая улыбка преобразила его изможденное лицо, — мне пора умолкнуть. Лучше я схожу в погреб за шампанским, и тогда мы отпразднуем настоящую помолвку. Будем смотреть только в будущее и забудем о несчастном прошлом.

Клодия видела, как радуется ее отец повороту событий, несмотря на стоявшие в его глазах слезы. Конечно, он несколько озадачен стремительностью происходящего, но, тем не менее, вполне счастлив. Гай Салливан еще шесть лет назад проникся симпатией к молодому человеку и принял за чистую монету его обаяние, теперь он тоже преисполнен симпатии и вновь принимает черное за белое — восхищается Адамом за то, что тот многого достиг. И именно Клодии предстоит раскрыть отцу глаза и объяснить, что он ошибается в этом человеке сейчас, как ошибался раньше.

Рыдание сдавило горло Клодии, мешая дышать. Отец, наконец-то, выглядел примирившимся с постигшим их несчастьем, он словно начал преодолевать душевный кризис и снова устремил свой взгляд в будущее. Клодии казалось, что он обрел неожиданно мир в душе. Но скоро все это кончится.