свои люди будут приставлены. Генералу бы шашкой махать, не воевал, вот и рвётся, а мы люди тихие, деловые. О том и перетрём. Да пойдём, пойдём…

Дмитрий вырвался из его цепких пальцев и заорал, не обращая внимания на окружающих:

– Пошёл ты, Гена, на хрен! Свои люди, потоки-ручейки! Я в ополчение сам вступлю, рядовым, а ты свои гешефты с кем другим делай!

Быча топтался рядом, пытаясь примирить обоих, равнодушные тельники вообще не слушали спор, поглядывая по сторонам, чтобы нанимателей не толкали расходящиеся после митинга люди.

Бунчук с трибуны говорил ещё что-то, призывал, разъяснял, но сам митинг был окончен: вопросы и ответы остались слушать далеко не все.

– Дурак ты, Мить. Всегда был дурак – и в армию тебя понесло служить, и потом вместо нашего с Виталиком скромного бизнеса разной хренью занимался. И сейчас – дурак. Я ж тебе говорю: я за республику, всей душой! Да хоть за монархию во главе вон, с Бычей. Мне всё равно, я деньги люблю и вижу их бездонный колодец, ясно тебе? А ты в придурка играешь. Рядовым…

– Пошёл ты! Очередной бизнесмен на крови!

Люди обтекали их, оставляя островок из пятерых людей: двух злых, наскакивающих друг на друга как боевые петухи, одного растерянного и пары равнодушных ко всему, кроме непосредственной опасности.

– Мужики, ну хорош! – Быча пытался что-то сказать, но замолчал и махнул рукой.

Были бы какие фраера, порвал, а тут – два друга. Лучших. Одного с рождения знает, в соседней квартире с Димкиными родителями его мать жила, второго с яслей. И кто прав, хрен его знает… В бизнесе Генка дока, но и у Мити своя правда.

Разин окончательно разозлился, плюнул на брусчатку площади, повернулся и пошёл на работу. Это у них бизнес-план, значит. К потокам присосаться, пока люди за Родину гибнуть будут.

Гад он, Генрих, гад и ничего больше!

Досидел до конца рабочего дня в банке, тупо глядя в никому особо ненужные файлы, экселевские таблицы и прочую ерунду, дождался пяти вечера и уехал домой. Начальник даже не слышал про митинг, решил, что Разин выходил пообедать и съел что-то не то в ближайшем кафе, потому и смурной такой.

Внизу у траурных чёрных шариков возле распечатки расстрела студентов, прибавилась свеча – в расписном подсвечнике, толстая, но какая-то кривая. К тому же поставить поставили, а вот зажечь её никто даже не удосужился.

Вся суть Песмарицы – ярко, быстро, напоказ, но… не работает.

До следующего дня надо было решить несколько вопросов: во-первых, купить продукты и завезти их отцу – он так и не позвонил, даже после задержания Дмитрия полицией, даже сегодня, хотя наверняка видел новости; потом погулять со Светочкой в парке. А самое главное – как-то объяснить Марине, что ей придётся бросить всё и уехать на время с дочкой в Россию.

Пока он, – а после ссоры с Завойским Дмитрий решил для себя этот вопрос однозначно, – будет в ополчении. Что и как сказать на работе, он даже придумать пока не мог.

Уже у подъезда столкнулся с соседкой. Милейшей души человек, Амра Тагуджевна, сухонькая и невысокая, сейчас отборным матом крыла своего сына:

– Куда собрался, кретин? В народную милицию? Сдохнуть непонятно зачем?! Я тебе дам, в ополчение, завтра же берём машину и едем к тёте Иоанне в Транай. Феликса в переноску, деньги и вещи ночью соберём, и уедем, понял? Пусть дураки воюют, оно нам зачем? Мать-перемать…

Разин почти прошёл мимо неприятной сцены, но соседка окликнула его:

– Дмитрий, вы же нормальный человек! Банкир! Образумьте малолетнего идиота, какое ему ополчение!

Малолетнему – со слов соседки, конечно, – Виктору было двадцать два. Весил он как два Дмитрия, месяц назад вернулся со срочной службы в армии и теперь на самом деле зауважал соседа, узнав, что тот тоже оттрубил два года в парашютистах. Боевое братство же. Несмотря на всё продувание ушей песмарийской пропагандой, тяготел именно к Восточному соседу, справедливо полагая, что там и возможностей больше, и свой всё-таки, не как в Западной Европе.

Хотя по крови, с мамой-абхазкой и покойным отцом-евреем, относился к кому угодно, но не к славянам, не говоря уж конкретно о русских.

Дмитрий остановился и подождал, пока поток бурной кавказской речи немного ослабнет. После чего, дождавшись паузы, вежливо сказал:

– Вы совершенно правы, Амра Тагуджевна. Юноше решительно нечего делать в народной милиции!

Витька, что-то объяснявший матери, запнулся и косо посмотрел на соседа. Потом сплюнул под ноги Дмитрию:

– А ещё патриот родного края! Парашютист! Как до дела дошло – струсил, крысёнок?

Тот переложил пакет с покупками в другую руку – оттянул все пальцы, паразит! – и продолжил, подчёркнуто говоря только с соседкой:

– Народная милиция – важная и нужная затея, но для неё найдётся немало желающих. Люди пусть и бодрые, но в возрасте. А вашему малышу, – он нарочно выделил это слово, от чего Витька аж побагровел, наливаясь той яростью, в состоянии которой люди головой бетонные плиты ломают, не задумываясь, – так вот, вашему малышу с его подготовкой и боевыми навыками – прямая дорога в ополчение. Я и сам завтра пойду записываться в ряды.

Витька засмеялся. Громко, облегчённо, на весь двор, выдохнув всю свою зряшную злость, его мать что-то возмущённо забормотала, но Дмитрию было не до них.

Лестница, поворот, лестница.

Родная квартира с отливающем жёлтым номером «пять».

Два замка.

И тяжёлый, очень тяжёлый разговор с Мариной впереди.

Но пока он переступил порог, привычно опустил пакет с покупками на пол и распахнул объятия, ловя в воздухе бросившуюся с радостным визгом навстречу дочку.

И пусть весь мир подождёт. Хотя бы до завтра.

5. Поезд на восток

Государство Песмарица, Хорив,

следующий день

Стоп-кадр с Бунчуком на трибуне, выбросившим вперёд руку, пугающе напоминал архивные записи с Лениным, которые неоднократно показывали на обучении в Агентстве Инициатив.

– Русские не станут вмешиваться напрямую. – Седой господин со слишком морщинистым, как бывает у резко похудевших людей, лицом слегка поёжился. Плохой кадр на мониторе, очень неприятный. – Но вам, пан Кабур, следует действовать быстро. Это важно. Это – ключевой фактор успеха по расчётам аналитиков, и нашего Агентства, и ЦРУ. Молниеносно. Поэтому предлагаю назвать операцию «Молния». Добавьте с этому что-нибудь ваше песмарийское-поэтическое, если хотите.

В неприметном кабинете американского посольства в Хориве сейчас было больше значительных персон на квадратный метр, чем непосредственно во Дворце Власти – объединенном обиталище парламента и администрации президента. Сам Кабур, свежий министр внутренних дел Широштан и глава