Но прежде чем сделать это… будет ли большой ошибкой связаться с моей семьей? Будет ли так уж неправильно хотя бы еще раз увидеть их?

–Я ничего не скрываю, – солгал я. – Совсем ничего.

Они ушли, а я поел. Я ел в темноте, когда это было возможно. Конечно, дома я бы так не делал, но мне всегда приходилось быть очень осторожным, чтобы меня не увидали.

Когда я бежал по открытому пространству, должно было быть или темно, или Тобиас должен был наблюдать за обстановкой.

Мои друзья говорили мне, что издали я похож на обычное земное животное. Оленя или, может быть, небольшого коня. Но если бы люди смогли рассмотреть меня, то они сразу же поняли бы, что я не земное животное.

Поэтому я ем по ночам, дико бегая по открытому, поросшему травой полю, где ферма Кэсси примыкает к самому лесу. Я бегаю под одинокой луной, которая совсем не походит на луны моего родного мира. Земная луна всходит и заходит. В некоторые ночи ее совсем не видно. В нашем небе всегда светит по крайней мере две луны. А когда все четыре луны на небе, то светло как днем.

Дом в миллионе миль отсюда. Иногда мне больно думать о моем доме. А воин должен превозмогать боль. Но в ночи, когда я стоял один в лесу или бегал один в поле, я не мог не думать о доме.

А теперь стало еще хуже. Намного хуже от мысли, что я мог бы поговорить с ними, если бы по-настоящему захотел.

Я мог бы переделать человеческий радиотелескоп в нуль-пространственный передатчик. Но если бы я это сделал, то нарушил бы наш закон. Тогда я дал бы людям передовую технологию.

Я не могу сделать этого. Я не Эльфангор. Я не мог просто так решиться нарушить закон ДОБРОТЫ СИРОУ.

И все же где-то в уголке моего сознания притаилась другая мысль. Я и так уже случайно исправил программу тех людей. Это было случай но, поэтому я не нарушал закона. А если я пойду в обсерваторию стирать программу… Я сделаю правильно.

Я мог бы пойти в обсерваторию и стереть программу. Но прежде чем стереть ее, я мог бы воспользоваться ею и связаться с моим домом. Разве это было бы неправильно?

В моей памяти я увидел себя с моим отцом и матерью. Здесь же был и Эльфангор. Я помнил его живым.

Я вспомнил, как однажды, когда я был маленьким, Эльфангор, который уже был великим воином, приехал домой в отпуск. Я едва знал его. Я видел его послания, но никогда не встречался с ним лицом к лицу. Когда я родился, его не было дома: он сражался с йерками.

Но мы стали вместе бегать, только он и я. Мы все немного неуклюжи. А Эльфангор был похож на существо из андалитских мифов, так он был быстр и силен.

Для меня его приезд был шоком. До него, как мне кажется, я думал, что я самый важный в семье. Но в присутствии Эльфангора было трудно чувствовать себя очень важным.

Он мало говорил со мной. Не читал мне нотаций, как «старший брат». А был самим собой. Он разговаривал со мной так же, как с моими родителями. Он никогда не обращался со мной, как с младшим андалитом, и это было здорово. Впоследствии у меня не было никаких сомнений в том, кем я хочу быть, когда вырасту: я хотел быть воином. Я хотел быть похожим на Эльфангора.

А теперь его нет. Мои родители, возможно, даже и не знают об этом. И наверняка они не знают, что я все еще жив.

Я замедлил свой бег. Я забежал далеко в поле. Мне были видны огни фермы Кэсси. Какая глупость! Я так погрузился в свои мысли, что стал беспечен.

Я повернул, чтобы снова скрыться в лесу.

– Ты бы тоже мог немного прогуляться, – сказал кто-то.

– Кэсси?

Она неясно вырисовывалась в темноте. Как я мог не заметить ее? Я вгляделся в темноту. Кэсси начала изменяться. Она оставила свое человеческое лицо, но оно было с призрачной светло-серой лошадиной гривой. А ее ноги заканчивались копытами, а не ступнями.

– Ты превращалась в лошадь?– спросил я.

Как только превращение полностью завершилось, она ответила:

– Я превращаюсь иногда. Мне нравится бегать. Но не говори об этом Джейку. Он разозлится на меня за то, что я использую превращения в личных целях.

– Не думаю, что он рассердится, – сказал я. – Я не эксперт по людям, но мне кажется, что принц Джейк тебя особенно любит.

Кэсси тихо засмеялась:

– Сомневаюсь. Я всего лишь друг. И товарищ по превращениям.

– Тогда почему вы иногда держитесь за руки и переплетаете пальцы?

– О… ну, ты не должен замечать такие вещи.

– Почему не должен?

– М-м, это долго объяснять, – сказала Кэсси. – Просто забудь об этом, ладно? А как продвигается твое изучение людей?

– Я прочитал «Всемирный альманах».

– И что ты думаешь теперь?

– Я думаю, что люди интересные.

– Угу. А что ты думаешь на самом деле?

Я смешался. Она, кажется, хотела получить более полный ответ. Но кто их знает, этих людей. Они часто обижаются на совершенно невинные вещи.

– Я думаю, что есть еще одна причина, почему йерки захотели поработить вашу расу, – сказал я.

– Кроме той, что они хотели получить много хозяев-людей? Что еще?

– Они вас боятся.

– Боятся нас? Почему? – засмеялась она. – Ты все прочитал о человеческих войнах? Люди не только воевали. Так можно подумать, но…

– Все разумные существа ведут войны, – возразил я. – В прошлом андалиты тоже воевали с другими андалитами. А хорк-баширцы даже имели биологические часы, которые заставляли их воевать каждые шестьдесят два года. А что касается тэксонцев… они вообще каннибалы.

– Да, конечно, люди не совершенны.

– У всех видов есть что-то, чего они стесняются, – сказал я. – Каждая раса несет бремя своей вины.

Она пристально посмотрела на меня. Я понял, что ей, наверное, было интересно, имел ли я в виду и андалитов тоже. Но она решила не задавать таких вопросов. И вместо этого спросила:

– Так если это не войны, то что же тебя беспокоит?

– Вы открыли радиоактивность в тысяча восемьсот девяносто шестом году. В тысяча девятьсот сорок пятом вы взорвали атомное оружие. Сорок девять лет. В тысяча девятьсот третьем году вы поднялись в воздух в первый раз. Шестьдесят шесть лет спустя вы высадились на своей луне.

– Ты действительно прочитал весь «Все мирный альманах», да? – с улыбкой спросила Кэсси. – Ты хочешь сказать, что мы все делаем слишком быстро?

– Я хочу сказать, что йерки знают, что если они не уничтожат вас сейчас, то через пятьдесят лет люди смогут летать со скоростью, превышаю щей скорость света. А через сто лет… кто знает?

– А сколько лет понадобилось андалитам, чтобы проделать все это?