Но Карим не собирался ждать. Он взялся за дверь и с размаху врезал ею по руке Питбуля.

— А-А-А-А-А-А-А!!! — начал выть тот от сильной боли. — Сука! Мразь! Подонок!

— А теперь давай вторую…

Карим хотел было разбить так и вторую руку, но я уже не смогла на это смотреть.

— Хватит! — крикнула я. — Прекрати! Он ничего со мной не сделал!

— Какого хрена, Карим?! — ревел Питбуль. — Вообще уже страх потерял?! Крыша совсем поехала?!

Карим присел возле истерящего мужика и заставил его отползти подальше к стене. Уверена, мой несостоявшийся насильник очень боялся, что одной рукой не отделается.

— Я тебя предупреждал. Не стоило этого делать.

— Ты сломал мне пальцы! Сломал мои ебаные пальцы! И ради чего?! Все из-за какой-то девки?! — бился в истерике Питбуль. — Да это ж просто сука — долбаная сука!

— Это моя сука, — отчеканил Карим и схватил мерзавца за горло. — Этого достаточно. Заруби себе на носу, Питбуль… За нее я убью кого угодно, она моя. И точка.

Оставив ублюдка в покое, Карим взял меня на руки и собрался вынести из здания. Но когда мы обернулись, в нас уперлось дуло пистолета. Питбуль хотел взять реванш и не стал искать для этого изящных инструментов. Он решил, что выстрела в упор будет достаточно, чтобы спасти растоптанное эго. В проходе стояли злые бандиты — все тоже как один со стволами в руках. Но Карим был безоружен — его руки были заняты мной. А в глазах — ни грамма сомнений, он вообще не боялся. И меня это пугало еще больше.

— А ты не думал, что другие тоже могут за нее убить? — пыхтел Питбуль, взводя курок на своем оружии. Оно смотрело прямо в лицо Кариму. — Например, тебя… Назови мне хоть одну причину не пристрелить тебя прямо сейчас.

Я готова была поклясться, что тогда наступил самый страшный момент в моей жизни. Я понимала, как близок был выстрел. А если пуля вырвется из дула, то это уже конец. Ему просто не жить. И все из-за меня.

Я готовилась упасть на колени перед людьми со стволами и молить их о пощаде. Но Карим не собирался выпускать меня из рук. Он крепко вжал меня в грудь и… нервно засмеялся.

— Тебе нужна причина?

— Да! — гаркнул Питбуль, тыча в нас пистолетом. — Назови мне ебаную причину! Хоть одну!

И Карим ему ответил:

— Я твой родной сын… Или тебе отшибло память?

Услышав такое, я просто впала в дикий ступор. Неужели это правда?

— У меня нет сына! — огрызнулся Питбуль, как потрепанный жизнью пес, дерущийся с другими за еду на улице. — Ты ошибся, пацан…

— В том и проблема. Что у меня тоже никогда не было бати… Порой я понимаю маму. На ее месте я сделал бы так же… Прощай.

Карим отвел глаза от отца и понес меня по живому коридору из вооруженных людей. Но он знал — никто не посмеет выстрелить. Если медлит главарь, то банда отступит. Я оглянулась на Питбуля и увидела, как он меняется в лице. На смену борзости и злобе приходили боль и растерянность, им овладевала пустота. Она чернела внутри его души бездонной дырой и лишала последней радости — быть чьим-то отцом и чувствовать тепло кровной семьи. Его сын уходил, и сам он опять оставался один, наедине с самим собой. Питбуль боялся одиночества и понимал, как все это глупо — враждовать со своим отражением в зеркале.

— Как она? — еле выдавил он из себя, когда Карим уже почти дошел до выхода. Он опустил пистолет и хотел услышать правду. — Она с тобой общается?

Но Карим застыл на месте и задал встречный вопрос, даже не оглянувшись:

— Разве тебе не все равно? Что ты хочешь узнать?

— Она в порядке? — хрипло сказал Питбуль и потупил взгляд. Как будто алкаш, которому на голову хлынуло ведро ледяной воды. И теперь он отрезвел, припомнив семью. — С ней… с ней все хорошо?

Карим стиснул зубы и все же повернулся для ответа:

— С мамой всегда все хорошо, если рядом нет тебя. Даже не думай ее искать… Если узнаю, что ты пытаешься опять сломать ей жизнь — переломаю руки.

Карим

Мы ехали молча. Я ничего не спрашивал, а Ната не отвечала. Один лишь молчок и тихая музыка, которую я включил на автомате — просто чтобы хоть немного успокоить нервы. Потому что психовать мне тогда хотелось выше крыши.

Еще час назад я был уверен, что уже не увижу ее. Моя девчонка вдруг исчезла. Как под землю провалилась. Я решил, что она сбежала домой, но горе-мамашка была подшофе и просто недоумевала от моих расспросов. А больше ей было некуда пойти. Тем более без денег, без моей поддержки. Я в тот момент был зол дико — Ната теперь под моим крылом. Все, что она делает, что говорит, как выглядит, что надевает… Все это не только ее жиза, но и моя. Теперь мы с ней одно целое — нравится это ей или нет. Но от себя я Натку не отпущу ни на сантиметр.

— Что ты у него забыла? — спросил я сухо, не отводя глаз от дороги.

— Что? — будто очнулась Ната и посмотрела на меня красными от слез глазами. — О чем ты?

И я повторил свой вопрос еще четче, буквально по слогам:

— Какого хрена ты туда поперлась?

— Карим, я…

— Ты решила метнуться к Питбулю? Он тебе так понравился, что ты подумала фигачить на два фронта?

— Чего? — вырвался у нее смешок, хотя смешного ничего не было.

— Ты это специально делаешь? Хотела мне просто насолить, да? Искала, куда больней ударить? Вот так ты меня благодаришь за гостеприимство?

— Гостеприимство?

— Да, гостеприимство! — сжал я крепко руль, превозмогая тягу схватить ее за задницу и хорошенько проучить. — Я к тебе со всей душой, а ты, блядь, в ресторан с моим отцом поперлась! Он тебе небось лапши на уши навешал… Чем ты думала, Ната?!

— Чем я думала? Да жопой я думала, жопой! Чем я еще могла думать, по твоему?!

— Я так и понял. Это заметно.

Она даже не представляла, как я зол на нее. Как сильно я перепсиховал, пока искал ее по всей Москве. Сколько больниц я обзвонил и моргов проверил, прежде чем решил успокоиться и дать себе слово, что больше никогда так не поступлю. Я просто поклялся себе больше не приручать девчонок, которые не знают, что такое взрослая жизнь. Ведь мы всегда в ответе за тех, кого приручили.

— Останови машину, — сказала вдруг Ната и повторила свою просьбу повышенным тоном: — Останови свою гребаную машину, Карим!

— Чего ты хочешь, что уже случилось? Вернуть тебя обратно? Хочешь, чтобы тебя подстилкой сделали?

— Что случилось? — цедила она сквозь зубы. — Случилось то, что ты оказался таким же тупым, как и Питбуль. Теперь я точно вижу, что ты сын своего отца. Вы просто оба идиоты. Вы почему-то считаете себя пупами земли, думаете, что все бабы на свете мечтают прыгнуть на ваш твердый член и вертеться на нем, как курица-гриль возле вагончика шаурмы! Ну вот серьезно…