— А я вот Александрова и Орлову уважаю за это, за то, что они взялись за этот фильм, — рубанул Паша. — Дерьмо получилось (простите…), но — уважаю. Вот они как раз и могли сидеть на этой, как вы говорите, сберкнижке. А они все-таки решились на этот фильм. Они как умирать пошли в искусство. Они же все на это бросили — имя, легенду, здоровье, не знаю… И все проиграли, кстати. Но главное — рискнули. Орлова-то, она сколько делала операций, сколько всего, строила красоту, и все в эту топку, под лампы, под килограмм грима… И после этого и заболела, и умерла.

— Просто переход души на пленку! — сострила Ольга и правильно сделала, потому что и Паше к концу его монолога мучительно захотелось чем-то сбить патетику, как сбивают температуру.

— Да вы просто рыцарь, — Ольга улыбнулась, — защитник прекрасной дамы…

— Старой дамы, ага. Я просто уважаю людей, у которых есть цель. Ну, мечта, как угодно! Какой-то главный стимул, ради которого можно всем рискнуть и… все отдать. Наверное.

Он поскучнел.

С золотой карточкой было покончено. Чай не выпит.

И Ольга даже спустилась его проводить:

— Спасибо! Так, честно говоря, неожиданно, что такие интересные люди…

Она запнулась.

— Бывают курьерами! — расхохотался Павел.

Ольга протестовала и тоже смеялась. На том и расстались. Прэлестно.

Ну, беседы беседами, а «интересным людям» тоже надо как-то выбираться из элитных поселков: Павел не догадался, а точнее, как-то не собрался вызвать такси из особняка Львова (пришлось бы еще задерживаться, сидеть) и теперь ошарашенно выпал на идеальную асфальтовую ленту меж заборов и брел по ней до самой трассы. Идеально и мертво: ни звука, он кончиками ушей ощущал, как за ним следят камеры. Был он тут — или не тут? — в относительном детстве, когда только началась мода на коттеджи. Все стояло серое, цементное, пустое, и даже детские площадки во дворах походили скорее на строительные. Но тогда было не тихо, а буйствовали до блевоты волкодавы в этих самых дворах.

В тот день, 19 февраля 2007 года, в Красноярске аварийно сел «Боинг-757», следовавший рейсом Красноярск — Москва. Как сообщили РИА «Новости» в пресс-службе авиакомпании «КрасЭйр», на борту находились 136 пассажиров. Сразу после взлета сработала сигнализация отказа кондиционирования. Командир корабля принял решение возвращаться в красноярский аэропорт «Емельяново». Никто не пострадал.

Пострадал Паша — от невызванного такси, от непойманной попутки, от горячечного тусклого света в маршрутном «пазике», подобравшем его — одинокого — на промышленных окраинах, когда костюм с галстуком давно уже стали как хомут. «Пазик» катил под какими-то научно-фантастическими от пышной серебристой изоляции трубами, послушно тормозил перед узкоколейками, наполнялся рабочим людом, и было так нелепо оттого, что всего час назад спорил о горностаевой Орловой из фантастических киношных дворцов, в более скромном, но и более реальном дворце… Свет в «пазике» тускнел и разгорался в зависимости от скорости, Паша чувствовал, еще чуть-чуть — и заболеет, поэтому звонку из «цивилизации» внезапно обрадовался. Звонил Игорь.

— Приезжай, а? — Игорь был каким-то жалобным. И, понизив голос: — Тут Даниле плохо.

— Заболел, что ли?

— Не совсем… Давай, приезжай.

— Сейчас. — И Паша постарался сориентироваться в пространстве. Уже въехали в город. И он скакал по маршруткам, с одной на другую, стремительно, как Кинг-Конг в Нью-Йорке.

Данила спал в темной комнате. По крайней мере, лежал. Лицо Игоря было столь строгим и скорбным, что Паша в конце концов выругался:

— Да что случилось-то?!

— Вот. Сам прочитай. — Игорь подвел его к компьютеру, где мерцала, в бледненькой верстке, страничка газеты, если верить логотипу — «Советской Чувашии».

Павел не сразу разобрался, из-за чего же, собственно, сыр-бор.

В далеких Чебоксарах, оказывается, отбыли свой срок и вышли на свободу главные участники давнего и зверского убийства. Почти десять лет прошло: никто бы и не вспомнил. Но помнили, конечно, родители замученного подростка. Совсем постаревшие, беспрестанно за все благодарящие — за стул, за чашку чаю, — они пришли в редакцию, где долго и с повторами рассказывали, как несправедливо малы были сроки, а некоторые отсидели совсем недолго, а некоторые не понесли и вовсе никакого наказания. Журналисты помочь старикам не могли. Только напечатать небольшое интервью, чтобы хоть чем-то утешить. С фамилиями. С фамилией Данилы, «одного из нелюдей, избежавшего наказания».

Статья не очень свежая, и не очень ясно, как она вообще попала к Даниле. Игорь так понял, что ее прислал по электронке кто-то из «доброжелателей». Сам он застал Данилу уже выпившим, разбитым и совершенно подавленным.

— Ну что делать?

— Не знаю. Пусть спит пока. Может, жратвы какой-нибудь купим нормальной? А то он тут ест всякую гадость…

— Сколько заботы, — схохмил Паша, и они пошагали до ближайшего магазина, где — куры-гриль, салатики, вино. В сгустившихся сумерках фонари, если задирать голову, светили до рези, а на кассах толпился усталый трудовой народ. И Паша тоже — усталый, трудовой. Он чувствовал, как сыреет остро заточенная рубашка под мышками.

Потом сидели на кухне, вяло прихлебывая вино.

— Я его впервые таким видел, — рассказывал Игорь с паузами и все-таки немного красовался. Играл в писателя. — Вот веришь, нет — прямо на глазах слезы, и трясет всего. И все повторяет: сколько это терпеть, сколько это еще терпеть?..

— Знаешь, и родителей можно понять, — возразил Паша, стараясь потише. У него не шла из головы газетная фотография, эти жалкие, больные улыбки двух сломленных людей.

— Можно! Я и не спорю! Но Данила-то был ребенком тогда, да и он сам не… Ты и так все знаешь. А сейчас получается, что он всю жизнь как изгой, в него все плюют до сих пор, а он терпит, терпит…

— И взорвется?

— И скоро взорвется.

Данила встал совсем вечером, мрачный, будто потерявший ориентацию во времени, — где он, когда он?.. Ел, запивал. Больше молчал, хотя друзья пытались его разговорить.

Надо было чем-то срочно его отвлечь и порадовать.

— А хочешь со мной в Москву? — предложил Паша.

— А ты летишь в Москву?..

Это была идея Максима. Головной офис «АРТ-авиа» устраивал очередные двухдневные курсы для своих менеджеров из регионов, вероятно — для новичков, вероятно — для закрепления техник убеждения, внушения, влияния. Словом, общения с клиентами. «А почему бы тебе не поехать? — на днях спросил Максим, получив циркуляр. — Ничему особенному там, конечно, не научат, но так… Прокатишься в столицу на халяву». Лететь предлагалось самолетом компании, жить — в гостинице, опять же компании («это обычная общага, губу особо не раскатывай»), так что без расходов. А главное, на регион давали две квоты. «Так что можешь девчонку свою взять, потусите в столице. Больше все равно ехать некому». Паша поджал губы. Он не мог разобраться: то ли Максим и правда забыл, что «девчонка» его в Америке (а ведь расспрашивал однажды), то ли он так тонко, «гуманно» подкалывает.