- Нет, я этого не делал. И я не знаю, кто это сделал. Но вы не первая, кто получил такое письмо. Вас было много.

Эмили на мгновение задумалась. Она понятия не имела, правда это или нет. Это могло быть правдой, предположила она. Но какая разница? Чем это ей помогло? Майкл что-то знал, а Эмили нужно было знать что.

Но прежде чем она успела открыть дверь и впустить его, Софи встала с кровати и захлопнула дверь.

- Подожди, - раздражённо сказала Софи. Она выглядела несколько сердитой из-за того, что Эмили даже подумывала впустить этого незнакомца в их комнату. - Ты же не думаешь всерьёз впустить его? Мы его не знаем. Мы можем предположить, что он может быть серийным убийцей или насильником?

- Я уверена, что нет, - сказала Эмили.

Она чувствовала, что хмурится.

- Откуда ты знаешь? Он может быть одет как священник, но это не значит, что он им является.

- Он знает об Эбигейл. Он знает о письме.

- Ага. Потому что, может быть, он послал его, - сказала Софи, повторяя мысль, которая уже пришла Эмили в голову.

- Даже если он это сделал, ну и что? По крайней мере, тогда мы сможем узнать, почему. Мы сможем выяснить, откуда он вообще знает обо мне.

- Да, именно. Как он вообще узнал, что мы здесь?

- Я не знаю. Давай выясним.

Софи отступила. Она отошла от двери и подняла брови, выражение поражения - или, возможно, это была покорность - позволяя Эмили ещё раз открыть дверь.

- Входите, - сказала Эмили, отступив в сторону и взмахом руки впустив Майкла внутрь.

- Спасибо, - сказал Майкл, входя в комнату.

Софи прошла через комнату к ванной.

- Я собираюсь одеться, - сказала она, захлопывая дверь.

Эмили закрыла за Майклом дверь.

- Извините за это, - Эмили сказала с улыбкой. - Она немного параноик.

- Это понятно, - сказал Майкл, улыбаясь в ответ. - Немного паранойи никому не повредит.

Эмили взяла чайник с комода и показала Майклу.

- Чай? Кофе?

- Чай, пожалуйста. Но только если вы тоже будете.

- Я буду, - Эмили поставила чайник кипятиться. Пока она ждала, она бросила чайный пакетик в одну чашку и ложку кофе в другую. - Сахар?

- Нет, спасибо.

Эмили насыпала две ложки сахара в чашку с кофе. Когда чайник закипел, она подняла его и налила воды в две чашки.

Она добавила молока и протянула чай Майклу.

- Спасибо, - сказал он, делая глоток. - Итак, это ваше письмо. Могу я увидеть его?

- Конечно, - Эмили достала письмо из сумки и передала его Майклу.

Майкл повертел его в руках, внимательно изучая.

- И вы понятия не имеете, откуда это взялось?

- Никак нет.

- Вы хоть представляете, что это значит? Вы знаете, кто такая "она"?

Прежде чем Эмили успела ответить, дверь ванной распахнулась, и Софи вышла из комнаты. Она молча подошла к комоду и встала рядом с Эмили, оборонительно скрестив руки на груди.

- Эм-м-м... - начала Эмили, внезапно почувствовав себя ещё более нервной из-за того, что рядом с ней была Софи. - Нет. Я имею в виду... Ну... я думала, что знаю. Я больше не уверена.

- Как вы думаете, кого они имеют в виду?

- Мою дочь.

Майкл кивал головой и мычал, как будто он что-то понял. Он отхлебнул чай.

- Возможно ли, что она у них?

- Я не знаю, кто "они".

- Я понимаю. Но возможно ли это?

Эмили посмотрела на Софи за советом. Софи смотрела ей в глаза. Выражение её лица, казалось, говорило: "Ты пригласила его. Ты с ним разбирайся".

Эмили опустила голову. Было больно даже думать об Эбигейл.

- Нет, - сказала она.

- Как же так?

- Она даже не родилась. Вообще-то восемь недель назад у меня случился выкидыш. У меня было всего три месяца беременности. Там были... - она порылась в уме в поисках лучшего слова. - Осложнения.

- Мне очень жаль это слышать.

Эмили снова посмотрела на Майкла. Она чувствовала, как тяжёлые слёзы наворачиваются на её глаза, угрожая пролиться по её щекам.

Но Майкл был одним из немногих людей - возможно, единственным человеком, кроме Софи, - кто выразил искренние соболезнования.

Когда Эмили посмотрела на Софи, она увидела её тёплую и успокаивающую улыбку, которая дала ей понять, что чувствовать то, что она чувствует, нормально.

- А отец? - спросил Майкл. - Знает ли он об этом? О письме? Мог ли он написать его?

Эмили покачала головой. Она вытерла слёзы с глаз тыльной стороной ладони.

- Как вы можете быть уверены? - сказал Майкл.

- Он тоже умер. Две недели назад. Мы похоронили его во вторник, в тот же день, когда пришло письмо.

Майкл покачал головой.

- О, бедняжка. Это действительно ужасно, - в его голосе слышалась искренность. Но затем он задал единственный вопрос, который Эмили надеялась, что он не задаст: - Что с ним случилось?

Тысячи мыслей начали крутиться в голове Эмили. Она не знала, как ответить на этот вопрос. Правду? Нет, она не могла ему всё рассказать. Это никому бы не пошло на пользу.

Майкл, казалось, чувствовал, что Эмили пытается найти ответ.

- Конечно, вы не обязаны мне говорить. Нет, если вы не хотите.

- Нет. Всё в порядке, - сказала Эмили, всё ещё подбирая, что сказать. - Он убил себя. Он боролся после того, как мы потеряли ребёнка. Он не мог выдержать давления всех, выражающих свои соболезнования, как будто они имели какое-либо представление о том, через что он - и через что мы, если уж на то пошло, - проходили.

Софи положила руку поверх руки Эмили. Её нежное прикосновение было удивительно утешительным.

Лицо Майкла было одновременно торжественным и суровым. У неё возникло ощущение, что он слышал эту историю - или очень похожую - много раз раньше.

- Мне очень жаль это слышать. В своё время я видел ужасные вещи. За эти годы я похоронил слишком много детей, - Майкл покачал головой.

Эмили стало жаль его. Конечно, она прошла через ад. Но Майкл предлагал утешение и сочувствие людям, которые ежедневно проходили через то же самое, что и она. Она не была полностью уверена, что хуже.

- Будьте уверены, - продолжил Майкл. - Господь хорошо позаботится о вашем ребёнке. О вашем муже тоже.

- Я не особо религиозна, - улыбнулась Эмили, смахивая последние слёзы. Она надеялась не оскорбить Майкла и его убеждения. Его слова, хотя и не вселили в неё больше веры, всё же имели смысл. Она надеялась, что где-то там может быть какая-то правда. Она вытерла последнюю слезу со щеки. Затем она села рядом с Майклом. - Я не могу сказать, что верю в Бога.