Рано утром Игорь вскочил и, отказавшись от завтрака и чая, поспешно убежал на поезд. Я занялась уборкой комнаты; попутно пересчитала деньги, что хранились у меня наверху в запертом ящике стола. Через день, в субботу, я должна была купить на них в банке пошлинные марки и оклеить ими дела, полученные за эту неделю. Денег накопилось порядочно, и я подумала, что, может быть, стоит поехать за марками завтра же, но вспомнила, что на пятницу назначено к слушанию сложное дело и судья заранее предупредил, что протокол должна вести я. Вздохнула, спрятала деньги в стол, заперла его и отправилась вниз, где уже шумели посетители. Этот рабочий день показался длиннее вчерашнего. Я поминутно бросала взгляд на дверь, надеясь, что вот-вот в проеме возникнет фигура Игоря, и представляла, как жестами, знаками, гримасами он скажет мне, что билет оказался на месте, что он получил деньги и положил на сберкнижку, как я просила.

Как прошло это сложное, связанное с убийством дело, ― не помню. Оно не оставило в памяти никаких следов, хотя записи вела правильно и замечаний от судьи не получила.

Игорь не появлялся. Рабочий день закончился, сотрудники разъехались, и я осталась одна в пустом здании. Приготовила ужин, но есть не могла. Воображение рисовало страшные картины: вот Игорь предъявляет билет в кассу, его сверяют и громко называют сумму. За ним уже следят, но он не замечает этого, рассовывает купюры по карманам (портфеля у него нет, с ужасом вспомнила я), выходит на улицу, а «те» за ним. Прежде чем пойти в сберкассу, он, конечно, заходит в ресторан ― он же не завтракал, ― и «они» подсаживаются к нему. Он, понятно, возбужден, добр, угощает и сам пьет, не замечая, что все больше пьянеет. Я отчетливо увидела, как смуглая рука с синей татуировкой подсыпает белый порошок в бокал с вином.

Серая ночная мгла наполнила комнату, но зажечь свет не приходило в голову. Почему я не бросила все и не поехала с ним? Ну, почему я такая дура?! Я вдруг почувствовала, что никогда этих денег не увижу. «И не надо, не надо, ― шептала я, ― лишь бы остался жив».

― Милая, где же ты? Почему так темно?

Я дрожала мелкой дрожью, зубы выбивали дробь. Не веря, что это он, ощупала его лицо, руки.

― Ты приехал, приехал...

Игорь зажег свет.

― Да что со мной могло приключиться? ― он присел на кушетку и обнял меня за плечи. ― Все прошло, как мы и планировали. Заехал домой, взял билет, там ничего никому не сказал, потом зашел в банк... Не получилось только со сберкассой!

― Как?! ― испугалась я, ― ты привез деньги сюда?

― Ну, не такой я дурак! Вижу ― на съемку опаздываю, а подводить нельзя, у меня хоть и небольшая, но роль... А кассы закрылись на обед... Тогда я забежал к Магде и оставил деньги у нее.

― Как оставил? Просто так? В свертке?

Игорь посмотрел мне в глаза, улыбнулся.

― А маленький желтый чемоданчик на что? Я его из дома захватил. А когда получил деньги, то куда я их сложил, догадайся? Правильно, в чемоданчик. И бегом к Магде. Про деньги ничего не сказал, да и некогда было. Съемка, конечно, задержалась. Я-то уже ученый, знаю, как ты умеешь волноваться! И, не заезжая к Магде, помчался к любимой женушке!

Игорь снова крепко меня обнял.

― Ну-ну, успокойся, все у нас будет хорошо!

Дрожь прошла, но тревожное смятение не покидало меня. Я поймала себя на том, что не верю Игорю.

― На своей будущей работе ты, конечно, побывать не успел?

― Ты права, не успел. Сама видишь, как сложился день. Поеду завтра. Вот высплюсь и поеду обязательно, но попозже...

Резким движением я вывернулась из объятий.

Незнакомое прежде чувство отчуждения овладело мной.

Игорь обиженно отвернулся и вскоре заснул. А я лежала без сна и думала о том, что мы очень разные люди, и о том, как все непросто. Я не понимала своих чувств: удивлялась своей простодушности (из романов я хорошо знала, что означает слово «альфонс») и тому, что рядом со мной лежит незнакомый и непонятный мне мужчина ― теперь казалось странным, что всего два часа назад я сходила с ума из-за того, что он задержался в городе. Но где-то глубоко внутри копошилось сомнение: а если причина во мне, в моей подозрительности? Ведь и сама хороша! Как обрадовалась деньгам ― до бесчувствия! До полного самозабвения! А если все мои обиды оттого, что он действует по-другому, не так, как считаю правильным я? Тогда получается, что своими руками я убиваю наши отношения!

А потом наступило утро. Игорь спал, безмятежно, по- детски причмокивая. Выпила, обжигаясь, чашку чая и побежала на работу.

Слушание дела началось, как вдруг приоткрылась дверь и в щель просунулась сначала голова Игоря, а потом и рука ― он послал воздушный поцелуй, жестами показал, что уезжает, и ― исчез.

В тот день, как назло, посетителей было много, и после перерыва я усадила за ведение протокола помощницу, а сама осталась вести прием в канцелярии. Не успела вздохнуть, проводив последнего, как раздался звонок. Взволнованный голос Игоря сообщил:

― Я уезжаю в командировку в Ленинград, срочно. Мне необходимо увидеться с тобой! Обязательно!

― Кто тебя посылает?

― Все, все узнаешь при свидании. Сейчас же выезжай. Я буду ждать в скверике у Большого театра, ― и не то повесил трубку, не то нас прервали.

Взвинченная до предела, полная дурных предчувствий, передала записку судье, что вынуждена внезапно уехать, ― «что-то случилось с мужем», ― быстро переоделась и помчалась к поезду. Он подошел скоро, и через час с небольшим я уже была у Большого.

Обошла сквер кругом и раз, и два. Игоря не было. Уселась на скамью и ― сказались и бессонница, и напряженный день ― задремала. Проснулась от прикосновения ― вздрогнула, открыла глаза. Передо мной, улыбаясь, стоял Игорь. Я узнавала его и не узнавала. Он совершенно преобразился. На нем был элегантный серый костюм с красным галстуком, новенькая рубашка сияла белизной. На ногах, в тон костюму, ― превосходные замшевые ботинки. Через руку, державшую велюровую шляпу, было перекинуто легкое летнее пальто, а в другой покачивался новенький чемодан.

― Бог мой! ― наконец, налюбовавшись вволю, воскликнула я, ― ты забрал у Магды деньги?

― Только небольшую часть. Я должен принять в Ленинграде заграничное оборудование. Согласись, неудобно перед иностранцами предстать в затрапезном виде.

― Как странно... Только устроился и сразу в командировку?

― Ты же знаешь, у меня хороший английский, они так обрадовались ― сразу за меня ухватились. А чемоданчик я пока оставил...

― У Магды?

― Ну да! Я страшно торопился, а там столько бумаг, согласований. Подписи, печати, командировочные... ― голова кругом! ― Игорь посмотрел на меня и, понизив голос, с гордостью сказал: ― Меня даже золотом снабдили. Ну, как я тебе, нравлюсь? ― и он гоголем прошелся передо мной, все еще продолжавшей в оцепенении сидеть на скамейке.