Отец Бесс впоследствии унаследовал титул четвертого графа Бристольского, но начал карьеру в церкви и дослужился до епископа Дерри. Несмотря на свой сан, он был мотом, и Бесс успела хлебнуть бедности и лишений. К тому моменту, когда на отца нежданно-негаданно свалилось состояние, он уже успел – как утверждала Бесс, насильно – выдать ее за Джона Фостера, члена ирландского парламента. Муж обращался с Бесс жестоко, изменял ей, в том числе и с горничными, а в 1780 году потребовал разъезда, забрав себе обоих детей и отказавшись поддерживать жену материально. Современникам такая ситуация казалась подозрительной: муж был вправе разлучать жену с детьми, однако в случае разъезда все равно должен был платить по ее счетам. Возможно, Бесс тоже согрешила на стороне, и Фостер мог в любой момент ее ославить. Ей пришлось принять его условия и укрыться в Бате, где она и познакомилась с Джорджианой и Уильямом – те приехали на воды.

Бесс сразу же поняла, что происходит в семье Кавендиш, и решила помочь им обоим. Леди Спенсер была разгневана появлением такой соперницы, но Бесс утвердила свои права в доме Кавендишей и стала неотъемлемой частью их семьи. Даже в письмах она стала заменять «я» на «мы», «мы с Джорджианой». Это действительно была необычная дружба, похожая на детскую, столько радости она приносила всем троим. Они даже выдумали друг другу шутливые прозвища: Уильям стал называться «Канис» из-за его любви к собакам, Бесс – Рэки (Енот), Джорджиана – миссис Рэт (Миссис Крыса).

Зимой Бесс разболелась и начала кашлять. Супруги Кавендиш испугались, как бы хворь не отняла у них любимую подругу. Решено было отправить Бесс в Европу в качестве гувернантки Шарлотты Уильямс. Джорджиана была несказанно опечалена ее отъездом. Но даже она не понимала, насколько Уильям огорчен невозможностью каждый день видеть спокойную, уравновешенную, милую Бесс, привносившую в их жизнь ощущение настоящего домашнего уюта.

Бесс Фостер

Пока Бесс поправляла здоровье, герцог Кавендиш дал понять мистеру Фостеру, что отныне Бесс не одна, у нее есть влиятельные друзья, которые о ней позаботятся. Возможно, он даже пригрозил Фостеру или подкупил его, но результатом деятельности Уильяма стало то, что Бесс получила возможность видеться с сыновьями.

Тем временем Джорджиана засыпала Бесс письмами, упрашивая ее поскорее вернуться, однако давала ей понять, что отношения с герцогом у нее могут быть только платоническими. «Твой любезный брат» – так называла Джорджиана Уильяма в этих письмах, видимо, рассчитывая, что Бесс останется в первую очередь ее подругой, а не второй женой герцога.

«Я обещала тебе, моя милая, драгоценная подруга, что напишу свои планы о твоей дальнейшей жизни: вот они, но помни, что одного твоего пожелания достаточно, чтобы я тут же все переменила, если, конечно, это пожелание не повредит твоему здоровью и не лишит меня счастья видеть тебя… Ты вернешься в Девоншир-хаус, но если твоя гордость или обстоятельства не позволят тебе жить рядом с твоими братом и сестрой, я подыщу тебе домик неподалеку, но на том условии, что ты будешь проводить в нем меньше времени, чем у нас. Летом мы будем выезжать в Чатсуорт, осенью охотиться с Канисом, зиму проводить в Лондоне. Ты заберешь к себе детей, или, по крайней мере, Августа. Ты помиришься со всей своей семьей и всеми кузенами, но при этом будешь независима от них, и только твоему брату и сестре – Канису и Джорджиане – ты позволишь себе помогать. Не сомневаюсь, что здоровье и настроение бедного Каниса зависит от твоей живительной дружбы. Вот только что он попросил меня – напиши Бесс, скажи, что я редко получаю от нее весточки, когда же она приедет? А почему бы ей не приехать? Зимой она может вернуться, летом же погода в Чатсуорте подействует на нее благотворно».

Возвращение Бесс подействовало благотворно на саму Джорджиану: герцогине удалось доносить беременность. Многие считали, что именно забота опытной и уравновешенной Бесс не позволила Джорджиане наделать каких-нибудь глупостей, которые привели бы к очередному выкидышу. А еще ходили слухи, будто первые роды герцогини Девонширской начались за карточным столом, и азартная Джорджиана терпела, сколько могла, лишь бы не прерывать игру. Увы, она родила не желанного наследника, а девочку. Уильям был разочарован. Но Джорджиана была на седьмом небе от счастья. Девочку она называла Крошка Джи.

Джорджиана со старшей дочерью. Портрет Джошуа Рейнолдса

Вопреки аристократической традиции, Джорджиана отказалась нанимать кормилицу и решила сама вскармливать долгожданное дитя. В уходе за девочкой ей помогали няньки, хотя, как и многие наши современницы, она была недовольна работой персонала. В XVIII веке существовала должность «качалки» (rocker) – младшей няньки, в чьи обязанности входило качание колыбели. Джорджиана жаловалась на нее своей матушке в письме от сентября 1783 года: «По ночам холодно вставать, поэтому после кормления моя малютка спит со мной в постели, и от «качалки» требуется менять ей пеленку и укачивать ее, пока не уснет. Но вчера от «качалки» так разило вином, что она провоняла всю кровать… А утром я узнала, что она так напилась, что рухнула на пол, и ее стошнило… Я дала ей 10 гиней и предложила оплатить ей дорогу до города». Леди Спенсер отругала дочь за бездумную щедрость.

Вслед за Джи на свет появилось еще двое дочерей. А вот мальчики по-прежнему не рождались.

Стоит учесть, что желание Уильяма непременно заполучить сына было не столь уж эгоистичным. Его отец умер в возрасте сорока четырех лет, сам Уильям, несмотря на молодость и подвижный образ жизни, уже страдал от подагры и опасался, что умрет рано и тогда все состояние по закону отойдет его младшему брату. В этом случае и Джорджиана, и маленькая Шарлотта лишатся привычного образа жизни. И когда Бесс, в которую угрюмый Уильям давно был влюблен, стала его любовницей и забеременела, список людей, которых он боялся оставить без поддержки в случае своей смерти, пополнился еще на два пункта…

* * *

Положение Бесс было непростым. Фактически она находилась в западне. Даже если бы она получила от мужа развод, добиться которого можно было исключительно в случае ее измены, никто не женился бы на женщине с такой репутацией. Кавендиши обеспечивали ее деньгами, помогали ей наладить отношения с родней, ввели ее в аристократические круги. Их дружба позволяла Бесс позлить и мужа, и отца, которые отказывались ее содержать. Кроме того, мрачноватый, молчаливый Уильям был заботливым и нежным любовником. Он уделял Бесс больше внимания, чем жене, и при этом требовал от нее меньше: она могла беспрепятственно флиртовать с другими мужчинами. Правда, ей это не доставляло такого удовольствия, как Джорджиане. Скорее всего, Бесс действительно любила Уильяма. Но и Джорджиану она тоже искренне любила. Как подругу, как сестру. Она создавала буферную зону между супругами, удерживая их от конфликтов и скрашивая их одиночество. И при этом постоянно мягко подталкивала их друг к другу, понимая, что им необходим законный наследник.