Хоть бы ее не задержали! Не хочу идти к Надин, во всяком случае сейчас.

Приятно быть одной дома. Долго лежу в ванне с пеной и поглаживаю свой бедный распухший живот.

ЖИРНАЯ!

Нет! Не буду думать о Надин! И о Магде. И о папе. И об Анне с Моголем. И даже о Расселе. Буду думать о себе.

Насухо вытираюсь, надеваю старые удобные брюки и полосатый джемпер, сижу на кровати, положив ногу на ногу, и рисую мышку Мертл. Каких только приключений с ней не произошло! Она даже бежит в Лондон и становится мышью из подземки, скрываясь в тоннелях и каждый раз умирая от страха, когда мимо проносится поезд. Ее хорошенькая голубая шерстка становится черной как сажа, и она теряет кончик хвоста, едва не попав под тяжелый башмак тоннельного рабочего.

Конец обязательно должен быть счастливым. Маленькая девочка заманивает ее на платформу сэндвичем с сыром, заворачивает ее грязное тельце в бумажную салфетку и кладет себе в карман. Мертл уносят домой, моют, обихаживают и дарят ей чудный новый домик. Снова кукольный, но на этот раз он похож на настоящий мышиный особняк, оформленный в оригинальной синей гамме — с красивыми сине-белыми обоями в кухне, на которых изображены ивы, голубыми розами на стенах в гостиной и полночным синим небом, усыпанным маленькими серебряными звездочками, в спальне.

Дописав сказку, я нежно глажу малышку Мертл по нарисованной пастельным мелком головке — на последней картинке она уютно сворачивается калачиком под темно-синим ватным одеялом. Потом нахожу большой конверт и пишу на нем адрес. Прилагаю записку о том, что у меня нет специального бланка для конкурсной анкеты и я знаю, что немного запаздываю с подачей рисунков… Но не могли бы они все равно взглянуть на содержимое конверта? К шести часам Анна не вернулась. Похоже, папа тоже не торопится домой. Придется быть ответственной сестрой. По пути к Надин отношу на почту рисунки о мышке Мертл.

Иду по опрятной гравийной дорожке к дому подруги и сильно волнуюсь. В ушах гулко отдаются собственные шаги шарк, шарк, шарк. В животе екает — ек, ек, ек. Открывает мама Надин. У нее растерянный вид. Из кухни раздаются взрывы смеха — дети заразительно хохочут.

— Ах, это ты, Элеонора. Входи, дорогая. Я думала, придет твоя мама.

— Нет, я. Извините, Анну задержали на работе.

— Надеюсь, ты заберешь своего братца, милая? Он слишком уж разошелся. Перед сном это вредно. Опрокинул на себя стакан с соком, пришлось его переодевать. Хотела нарядить Моголя в Наташины джинсы и свитер, но он придумал кое-что пооригинальней…

Не успела она это вымолвить, как в комнату вбегает братишка, за которым гонится Наташа. Она в джинсах и тяжелых мальчишечьих ботинках Моголя, длинные волосы заправлены под бейсболку.

А братец? Только посмотрите на него! Нарядился в Наташино розовое праздничное платье с оборочками, прицепил на коротко остриженные волосы кучу розовых заколок, надел на руки огромное количество браслетов и скользит по полу в туфлях на высоких каблуках с бриллиантовыми пряжками.

— Привет, Элли-Бэлли, я твоя сестричка Моголина, а вот мой друг Нат, — пищит Моголь глупым фальцетом.

И это мой брат, трансвестит несчастный!

— Сию же минуту снимай платье — испачкаешь! — говорю я. — Пора домой!

Моголь не обращает на мои слова никакого внимания. Проносится мимо с веселым гиканьем и пускается в пляс — танцует канкан, еле удерживая равновесие на высоких каблуках. Наташа заливается веселым смехом, особенно когда он всем демонстрирует ее панталоны в рюшках.

— Оставь его со мной, — устало говорит мама Надин. — Иди поговори с подругой. Она в кабинете, работает на компьютере. В последнее время Надин часто пользуется Интернетом, когда делает уроки.

Можно подумать! Не хочу с ней встречаться, а с другой стороны, не говорить же ее маме, что мы в ссоре! Плетусь в кабинет. Надин сгорбилась у компьютерного экрана и самодовольно улыбается, читая какое-то сообщение. Когда я вхожу в комнату, она испуганно вскакивает, быстро закрывает сайт и, обернувшись, видит меня. Краснея, смотрим друг на друга.

— Надин!

Повисает небольшая пауза. Что на нас нашло? Мы ведь лучшие подруги — всегда ими были и навеки останемся!

— Пришла твоя жирная подружка, — говорю я дрожащим голосом.

— Ой, Эл, прости!

— А ты меня прости! — говорю я.

Бросаемся друг к другу и крепко обнимаемся.

— Какие мы дуры! — восклицаю я.

— Ну конечно, Элли! Я не хотела тебя обижать!

— И я не хотела вести себя как ханжа и зануда, ну, ты понимаешь… — говорю я, показывая рукой на экран.

— Знаю, что это небезопасно, — в Интернете встречаются разные придурки… Но Эллис другой, Элли! Он… Ой, он парень, о котором я всю жизнь мечтала. Рассказывает удивительные вещи… Ему все обо мне интересно, не болтает только о себе, как Лайам, и не пытается морочить голову, будто он мистер Крутой. Поверяет мне тайны: как всего боится, какой он застенчивый… Говорит, если мы когда-нибудь увидимся, он слова вымолвить не сможет.

— Ты же не собираешься с ним встречаться? — волнуюсь я, а в душе звенит предостерегающий колокольчик.

— Нет, нет, конечно, нет, — поспешно отвечает Надин. — Не смотри на меня так испуганно, Элли! Он замечательный, правда! Слушай, я сейчас тебе покажу!

Она включает компьютер и дает мне почитать некоторые письма Эллиса. Он действительно производит приятное впечатление. Рассуждает о сайте Xanadu и о том, что значит для него стиль фэнтези. Вспоминает, как целых пять раз читал "Властелина колец". Он считает, что это книга для мальчиков, a Xanadu любит за то, что там очень много говорится о девочках, которых он обожает. Эллис долго распространяется о том, что с двенадцати лет мечтал о необыкновенной, застенчивой девочке, как из готического романа, с которой мог бы делиться своими переживаниями. Он не хочет быть слишком назойливым и торопить события, но чувствует, Надин — именно такая девочка, только лучше, потому что очень красивая и гораздо симпатичнее актрисы, которая играет Ксанаду в телевизионном сериале.

— Потом он говорит об очень личном, Элли, и я тебе этого не покажу. Даже Магда не читала…

— Ну, Над, пожалуйста!

Она уступает. Читаю, а сердце тревожно бьется. В глубине души я все равно считаю, что это бред. Только подумайте — какой-то придурок пишет Надин письма на интимные темы, а ей всего четырнадцать лет! Но он действительно красиво сочиняет — никакой пошлости, нежно, трепетно и романтично. Я бы мечтала, мечтала, мечтала услышать это от Рассела!

— Ах, Элли, я люблю тебя.