По ту сторону дверей царило молчание. Мэйгрид тряхнула головой, пытаясь прогнать мысли о нимфе из леса. Только вместо этого с легкостью представила пышно украшенную каменную залу, в которой побывала сегодня, где два одинаковых парня резко оборачиваются на ту, что идет к ним навстречу. Смеется, в руках держит розу, а затем протягивает по очереди то одному, то второму, дразня, улыбаясь и никому так и не отдавая в руки.

Конечно, Мэйгрид лишь могла представить силу чувства, она к своим годам не успела влюбиться в кого-то так сильно, чтобы сходить с ума, как написано в тех книжках, что читала Мэри, ее старшая сестра, почти все время пока не повстречала будущего мужа во время ежегодного сенокоса. О чем там говорилось? Ватных коленях и вздымавшейся груди? Она могла сравнить чувства Аластера лишь с тем самым разом, когда Дункан нечаянно угодил по ней кожаным хлыстом, когда играл в загонщика лошадей. Больно до слез в глазах и крика, что вырвался из самого нутра. Рана саднила еще несколько дней… только это лишь физическая боль.

Стоило уйти, не стоять как приклеенная, не ждать, пока Аластер перестанет мерить шагами комнату. Стоило уйти, когда мальчишка прибежал второй раз с такой же бутылкой и жидкостью, налитой уже до краев. Только Мэйгрид не могла, она оправдывала себя тем, что совершенно не способна ориентироваться в замке и не знает, куда ей идти, хотя могла бы спросить у любой прислуги, что встретит, хотя бы у этого мальчика. Она думала о том, что не может бросить Аластера из-за того, что он был добр и даже подарил ей священное право выбора, и она должна хоть как-то отплатить, а еще она думала о том, что ему никто не верит. Все считают его убийцей и даже та, кого он хотел любить, но уступил брату.

Хрусталь полетел в стену.

Мэй отпрянула от двери, послышалось пьяное бормотание и снова что-то разбилось. Он кричал, ругался, крушил мебель, возможно, в стену полетел стул или пуф, но Мэйгрид решила больше не ждать, она нажала на ручку и вошла внутрь, к разъяренному дракону в логово. Без умных слов, плана действий и понимания, зачем ей все это нужно.

Он застыл на месте, раскрасневшийся, лоб покрыт испариной, белоснежная рубашка расстегнута до половины, рукава закатаны. Не моргал, не шевелился, лишь растерянно уставился на нее, а затем рассмеялся и вытер, блестящий от выпивки рот, рукавом. Мэй сделала смелые шаги вперед, выхватила бутылку из рук, нашла на полу какой-то уцелевший стакан и налила горячительного напитка, а потом тут же выпила. Дорогое пойло до отвращения приятное в отличие от той бражки, которую варили в Низине.

— Нельзя пить в одиночестве, — наконец, сказала она.

— Уходи, — он всем своим видом показывал, что компания ему не нужна. — Уходи, Мэйгрид.

На это она лишь снова плеснула себе в стакан темной жидкости. Пускай о любви она еще ничего не успела узнать, но с алкоголем в Низине обстояли дела куда лучше, чем с достойным кавалером.

— Убирайся! Ну, же! — закричал дракон.

Мэйгрид прижалась к гобелену на стене, всем своим видом давая понять, что она намерена остаться, а если он и вытащит ее из комнаты, то вместе с этим самым гобеленом.

— Мне не нужна нянька! Уходи! — глухое рычание.

— А мне кажется, нужна, — пропищала она в ответ, голос резко сделался тонким и визжащим. — Если хотите забыться, то я просто составлю вам компанию. Не дело, чтобы такой уважаемый дракон, как вы, допились до состояния, что наблюете себе под ноги или уснете в собственной моче, кто-то же должен будет вас оттуда вытолкнуть, а вы, насколько я в этом разбираюсь, собираетесь именно до такого состояния и напиться. Не помню, чтобы в этом замке, кроме меня у вас был хоть один друг или помощник, так что не сомневайтесь, проснетесь утром, как я и сказала…

Он пожал плечами и махнул рукой. Затем все же опомнился и забрал у нее бутылку, отнес в другую комнату, что осталась не тронутой и больше походила на скромный по размерам кабинет. Стол, обтянутая сукном столешница, камин с догорающими углями, которых тоже угостили алкоголем, и они радостно зашипели языками пламени. Книжные полки, пустые, которые не так давно протерли дочиста. Кресло с маленьким пуфиком для ног, который валялся по частям в комнате, через которую они прошли. Кресло осталось не тронутым, накрытое клетчатым пледом, оно приняло в объятья Аластера, и он уселся в него, съехав вниз так, если бы пытался лечь.

Говорили правду, Аластер походил на брата. Большой портрет, с которого он не сводил взгляда, красноречиво говорил об этом. Мэйгрид заметила его сразу, как только переступила порог комнаты. В полный рост, в толстой золотой раме. Портрет висел справа относительно центра, а там, где должен был находиться второй — стена казалась ярче цветом и сейчас пустовала. Кому он принадлежал, догадаться нетрудно.

Такой же подбородок, пухлые губы и брови вразлет. Волосы темные, отросли почти до самого пояса, на портрете они тщательно убраны за уши, чтобы не скрывать красоту лица. Мужчина одет в какой-то странный наряд из кожи и меха, который выглядел слишком уж для Мэй и ее познаний в сельской моде. Все же брат Аластера выглядел по-другому, черты лица не такие резкие, аккуратный нос достался от матери, взгляд мягкий и нисколько не насмешливый. Дракону на портрете явно не нравилось позировать, ощущение складывалась, что он готов сорваться с места, это сквозило в скованной позе, сжатой как пружина, которая стремилась распрямиться. Уголки губ тянулись вверх, словно он привык улыбаться, позирующий смотрел куда-то в сторону…

— Знаете, у меня ведь тоже есть брат, — зачем-то сказа она, — Дункан, а еще старшая сестра есть, Мэри. Дункан младше меня на три года, а меня все время заставляли присматривать за ним.

Аластер не шевелился, он смотрел прямо, погруженный в свои мысли.

— Мне, конечно, это не нравилось. Хотелось веселиться с друзьями, но делать особо нечего, мать с сестрой заняты домашними хлопотами, отец — овцами. А Дункан мелкий и противный, то на табурет залезет и пытается оттуда прыгать, то на колодец любил лазить, когда я ходила воду набирать…

— И что, однажды ты за ним недоглядела, и он чуть не погиб? Хочешь рассказать мне слезливую историю? Упал в колодец? — дракон криво улыбнулся и приложился к бутылке.

— Не было такого, — Мэй сложила руки на груди. — Мой брат жив и здоров, слава Небесам! Только я не представляю, что со мной было бы… Мне сложно представить, что вы чувствуете.

Он поднялся с кресла, резким движением. Измерил комнату быстрым шагом, посмотрел в глаза брату и словно проследил за его взглядом в сторону единственного в комнате окна.

— Можешь идти к себе, не переживай, я не собираюсь вскрывать вены.

Мэйгрид улыбнулась и присела на край стола, словно ей кто-то разрешил:

— Ночь долгая, корри Аластер, почему бы вам не представить, что вы в захудалой корчме на границе Материка, а я случайный встречный.

Аластер медленно повернул голову в ее сторону. Он поджал губы, затем улыбнулся и даже рассмеялся, снова нахмурился, не мог определить, что сейчас должен чувствовать, только облокотился ладонями о край стола, чтобы поддерживать себя в вертикальном положении.