— Покажи мне, где первый раз всё случилось, — и веки чуть опустила, ловя дыхание Медведя слегка приоткрытым ртом.

Он выпрямился так тяжко, словно одеревенел за те мгновения, что стоял, нависнув над ней. Ведана выдохнула тихонько и облегчённо, и оставалось только догадываться, какие сейчас мысли крутятся в её голове.

— Идти-то недалёко. Успеешь ещё поесть.

— Сейчас веди, — настояла волхва. — Опасно мне в твоём доме оставаться долго.

И до того серьёзно сказала, будто и правда в берлоге у медведя оказалась, который и съесть её может. Она села, нашарила ногами оставленные на полу чеботы и взглянула с ожиданием, чуть сдвинув брови. Медведь быстро снял с печки уже подогретый кувшин со сбитнем и качнул головой в сторону другой хоромины. Он редко туда ходил. Им с Руславом хватало и большой, чтобы спать улечься. А та, тесноватая, когда-то принадлежала ему, потом была отдана Ждану, как Медведь в дружину княжескую ушёл. Теперь же и заглядывать туда не хотелось. Всё казалось, что до сих пор пятна крови остались на полу после того, как убрали оттуда тело Переславы: она первая пострадала, как выпустил Рогл тварей Забвения.

Ведана молча прошла вслед за Медведем и остановилась, едва миновав дверной проём. Словно толстые бревенчатые стены ограждали её от того, что здесь осталось, а теперь вся тяжесть навалилась на её плечи так, что она даже ссутулилась слегка. Медведь неосознанно сделал шаг к ней, чтобы поддержать, если придётся, а то кто знает, что случится в следующий миг?

Но она выставила перед собой руку, не позволяя ему больше приблизиться. Сама прошла дальше, присела на корточки ровно на том месте, где всё и случилось.

— Сильная женщина была, — проговорила Ведана. — Велеса почитала?

— Почитала, — подтвердил Медведь. — Травы ведала, меня вылечила однажды. После того, как плетью досталось.

— Покажи? — Ведана встала.

А Медведь ещё несколько мгновений смотрел на неё, не понимая, зачем ей это нужно и почему она так за Переславу зацепилась, ведь дело-то было не в ней. Но волхва смотрела ожидающе, легонько теребя бусину на нитке. Деваться, видимо, некуда. Медведь распустил пояс рубахи и, повернувшись к Ведане спиной, поднял ткань, обнажая спину до лопаток. Разглядеть он себя не мог, конечно, но бывало, дотрагивался ненароком до слабых рубцов, что ещё остались на коже. Воевода Хальвдан бил тогда не так сильно, как мог. Но начисто выбил желание ещё хоть раз ввязываться в драку в дружине.

Он слегка вздрогнул, как коснулись горячие пальцы его спины, прошлись вдоль длинных полос шрамов.

— Быстро вылечила? — поинтересовалась волхва.

— Быстрее, чем могла бы другая лекарка.

Он невольно повёл плечами в желании подставить спину теснее под её руки. Но Ведана сделала шаг назад, отвернулась и прошла до самого окна. Села на лавку, уже давно не застеленную, пустующую: Медведь сюда даже Руслава не пускал. Нечего ему тут делать.

— Здесь и правда остались следы Забвения. А сила Переславы, которая многие тайны знала в служению Велесу, держит её, не даёт развеяться. Кровь её, что впиталась в пол. Очень сильная. Ты хорошо спишь в этой избе, Медведь?

Он повернулся к ней, одёргивая рубаху, и попытался вспомнить, было ли такое, чтобы худо ему спалось. Случалось, конечно, что приходили сны не слишком добрые. Да это было давно. А последние луны он спал, как обычно. Да и Руслав, кажется, ни на что не жаловался.

— Ждан плохо спал, помнится, — заговорил он после недолгого раздумья. — Пока не женился и не перебрался в избу, что для них с женой построили. Там только, сказал, всё прошло.

Ведана покивала, выслушав его. Опустила голову, о чём-то призадумавшись, провела ладонью по доскам лавки, словно буквицы с неё читая, видя, что случилось здесь.

— Как получилось такое, что ты всё это видишь, Ведана? — не выдержал Медведь.

И как ни хотелось ему выйти из этой хоромины поскорее, а он сел рядом с ней, силясь хоть немного её понять. Хоть краем разума ощутить то же, что она. Но казалось, что в душе пусто, а всё равно не по себе, когда осматриваешься тут. Словно и правда своими глазами всё видел. Видно, Ждан так красочно обо всём рассказал, что образы, как живые, перед взором вставали.

— Так ты ведь тоже видишь, — волхва посмотрела искоса. — Только не замечаешь этого. Или не помнишь. Потому что вы с этим домом кровью своей связаны. Вы тут родились, вас тут вырастили. И душа его с вашими почти едина. А душа его сейчас страдает. Ей больно от того, что случилось.

— Ты сможешь очистить? — Медведь легонько взял Ведану за подбородок, приподнимая, чтобы посмотрела на него, потому что взгляд её словно расплывался, теряясь в глубинах тех мыслей и чувств, что наполняли её сейчас.

А Медведь не хотел терять эту нить, что спутывала их всё крепче. Он, словно за спасение за неё держался и всё тянул-тянул, пытаясь добраться до самой глубины. Понять, его сейчас больше в душе: обрывков памяти, сладостных мгновений, проведённых с другой, или чего-то нового, к чему он не мог пока привыкнуть, не мог понять.

— Я попытаюсь. Но то, что убило твоих сородичей, исходит не отсюда. Какие следы вы видели там, где находили тела?

— Да никаких следов, — Медведь пожал плечами, вспоминая те дни. — Бальда мы нашли осенью. Но сушь такая стояла, что только травая кругом была примята. Збару чуть позже — и тоже только ветки поломаны, видно, по ручью ушёл, возле которого она лежала. А сестёр… Пурга была сильная. Всё замело. Их-то едва увидели.

Он сжал пальцы на своём колене, пытаясь сглотнуть горький комок в горле. Ведана наклонилась чуть вбок, пытливо заглядывая в его лицо. И вдруг подняла руку и провела ладонью по его щеке.

— Я найду. Если ты поможешь мне, Медведь. Если отпустишь то, что внутри тебя. Оно тебе мешает. Посмотри на меня, — коснулась большим пальцем уголка рта.

Он посмотрел, хмурясь. Сплошное мучение. И почему только не мог приехать Рогл? Зачем согласилась она? Глаза Веданы ловили, кажется, даже самый малый свет, что был в сумрачной, позабытой хоромине — и оттого сияли густой летней зеленью где-то в глубине радужки, вокруг чёрных зрачков.

— Я попытаюсь, — он кивнул, перехватывая пальцами хрупкое запястье.

— Тогда… — она спустила ладонь ему на грудь, упёрлась взглядом куда-то в застёжку ворота.

Лёгкое покалывание пробежалось в стороны от её руки вдоль рёбер. Медведь еле удержался, чтобы не дёрнуться от неожиданности, но не шевельнулся даже: так нужно. Она наверняка знает, что делает. Волхва немного надавила подушечками пальцев — и покалывание стало сильнее. Снова всколыхнулось внутри диковатое чувство: недоумения и восторга одновременно. Словно зазвенела каждая мышца. И со всех сторон, из-за границ избы потянулась внутрь тела рваными потоками, точно сама метель, сила. Она металась, колотилась то в кончиках пальцев, то в горле, то в сердце, заставляя его биться мощно и размеренно. Медведь чуть откинул голову, хватая воздух ртом и прижимая ладонь Веданы к себе крепче. Всё выло внутри, ревело, как падающая с уступа речная вода.