– Мой господин не доволен покупкой? Быть может, его смущают мои кривые ноги или маленькая грудь? При этом она одним движением скинула свою просторную рубаху, обнажив прекрасной формы грудь вовсе даже и не маленькую.

Я всегда плохо понимал женщин. А эту видимо не пойму никогда. То она жизнь готова отдать, лишь бы не стать рабыней, то возмущается, что ее отпускают на свободу. Где тут логика, я вас спрашиваю?

Чувствуя, что Асмир вот-вот разревется, я поспешил ответить:

– Ты спасла мне жизнь, я должен был отплатить тебе. И, одень рубашку, вон араб на тебя уставился.

Уловка сработала безотказно. Асмир моментально облачилась и принялась вертеть головой в поисках глазастого араба, а, не найдя, перевела взгляд на мою ухмыляющуюся физиономию.

– Ты тоже спас мне жизнь, господин. Но теперь отнимаешь ее. От мест, где кочует мое племя, мы добирались сюда больше трех лун. Далеко ли я сумею дойти одна в чужой стране? Да за ближайшим поворотом меня будут поджидать те разбойники, которых мы разогнали. Господин подумал, что они сделают со мной?

– Да не могу я взять тебя на корабль! Этот поход будет самым трудным. Мы не торговать, а воевать идем. Женщина на боевом корабле! Да меня засмеют, едва я заикнусь об этом!

– Мой господин…

– Да какой я тебе господин! Повторяю, ты больше не рабыня. Зови меня Велеславом. Ладно. Может найду, куда тебя пристроить в Хольмгарде. Есть там у меня родня… Эх, как я еще все это Освальду объясню? Ведь везти тебя туда, опять-таки на корабле придется… Может лучше с арабом договориться? Он в ту же сторону направляется…

– Ужели ты думаешь, что он не продаст меня при первом удобном случае?

– Вот ведь пристала, как банный лист! Добро! Паду в ноги Освальду. Авось не слишком осерчает… А пока давай возвращаться. До места с караваном пойдем. Так верней будет. У меня тоже эти людишки лихие из головы не идут.

– Велеслав… – робко попросила Асмир, – мой кинжал…

– Что, кинжал?

– Это кинжал моих предков, я не могу видеть его в чужих руках…

– А ты не гляди, – буркнул я. Вот она – женская благодарность! Такой девице палец в рот не клади, по локоть руку откусит. Теперь еще ей и кинжал подавай!

Бормоча про себя какие-то проклятья, я подхватил ее под руку и потащил обратно на поляну. Караван был уже готов тронуться в путь. Араб пытался с помощью раба взгромоздится на своего арабского жеребца, но раненая нога всякий раз его подводила. Оставив Асмир на краю поляны, я подошел к нему и почтительно поклонился.

– Дозволит ли мне почтенный Салим аль Хусейн проделать часть пути со своим караваном?

Бросив свои тщетные попытки сесть в седло, купец благосклонно кивнул и я продолжил:

– Осмелюсь обратиться к почтенному с еще одной просьбой…

Араб заинтересованно взглянул на меня, и я решился:

– Кинжал моей рабыни остался у почтенного аль Хусейна. Могу ли я выкупить его?

– Ну, разумеется, храбрый юноша, только…

Достал он меня этим «храбрым юношей», неужели не может по-человечески говорить!

– Только сумеешь ли ты возместить мне его стоимость?

Не вдаваясь в долгие разговоры, как говориться, – торг здесь не уместен, я снял с шеи серебряную гривну, подарок Освальда, и молча протянул купцу. Если откажет, плюну и уйду, обойдемся без кинжала.

– Из тебя вышел бы неплохой купец, Велеслав. Ты верно угадал цену этой старинной вещи. – промурлыкал довольный Аль Хусейн. И, вопреки моим опасениям, сейчас же приказал принести кинжал.

Пока рабы искали острую вещицу, араб принялся советоваться с проводником, где лучше устроиться на ночлег. Проводник, косоглазый рыжий малый, все чего-то терся и мялся, предлагая то одно место, то другое. В конце концов, арабу надоело и он наехал на проводника, сказав, чтобы тот выбирал быстрей иначе за свои труды не получит ни единого динрхема.

– Есть тут неподалеку одно местечко, как раз к темноте поспеем, – вынес свой вердикт проводник. Что-то в его голосе мне не понравилось, слишком уж он бодро он это произнес. И тут же перевел дух, будто гору с плеч свалил. К чему бы это? Дорогу позабыл что ли?

Но тут принесли кинжал, и я напрочь выбросил из головы странноватого Сусанина. Приняв клинок, милый сердцу моей бывшей рабыни, я еще раз поблагодарил Салима и удостоился чести быть приглашенным в его шатер, как только мы остановимся на ночлег.

Дальнейший наш путь протекал без особых приключений. Асмир бодро вышагивала рядом со мной, по извечной женской привычке засыпая меня градом вопросов. Мое любопытство тоже не дремало, и я потихоньку вытягивал из нее информацию, касающуюся главным образом ее путешествия. Нужно же мне было выяснить, какой у нас век на дворе?

– Ты говорила, вы через Киев проезжали? Здрав ли тамошний князь?

– Слыхала, что князь, Владимир, здоров телесно, но душа его страждет. Не угодны ему более ваши прежние боги. Теперь он кланяется Распятому. Жрецов из Византии привечает. Им в угоду даже гарем свой распустил…

– Это он зря. – вырвалось у меня ехидное замечание.

А сам все пытался припомнить, когда было крещение Руси? Х век? Господи, да какая разница, десятый, девятый или одиннадцатый? Что мне с Асмир делать? Вот в чем вопрос. Пора признаться самому себе, что с самого начала воспринял ее, как свою вторую неизвестно, где шлявшуюся, половину. И, она, кажется, чувствует нечто похожее. Вон как бойко лопочет со мной, ни дать ни взять, тыщу лет знакомы. Н-да-а-а. Именно что тысячу. Я себя здесь таким стариком ощущаю… А ей шестнадцать всего. Она есть маленький кляйнер – в дочки мне годится. Стоп. Сколько же Велеславу? Араб меня через слово юношей обзывал, но борода растет отнюдь не юношеская. Эх, зеркала нет, поглядел бы каков я в этой жизни.

Мысль о том, что мое «Я» находится сейчас в одном из своих предыдущих воплощений, не давала мне покоя с самого начала. Какая бы бредовая она не была, но иного объяснения я пока не видел. То, что наши с Велеславом сознания постепенно объединялись в одно целое меня не смущало. Напротив, было очень приятное чувство, что я обретаю именно те черты, которые в силу различных причин так и не смогли должным образом проявиться во мне. «Наконец-то, повернусь к миру другой своей гранью. Не человек – стакан граненый», – ершился я по старой привычке. Кстати, о стаканах. Нет ли тут поблизости, какого-нибудь ручья. Что-то душно стало, видать к грозе. Услужливая память подсказала, что за ближайшим поворотом из под корней огромной, в три обхвата березы бил чистейший родник, от леденящей воды которого ломит зубы даже в самую крутую жару. Мальчишкой, я часто засиживался в густой тени великанского дерева и грезил непонятно о чем…

Ага, значит я уже воспринимаю воспоминания Велеслава, как свои собственные. Интересно, а как чувствует себя он? Неужели ему мерещатся мигающий монитор в моей лаборатории, сорванец Денис, околачивающий вместе со мной боксерскую грушу, расчесывающая волосы Ольга. Ольга… Впервые с момента моего появления здесь я вспомнил о ней. Как же, не до того было – бой, Асмир, любовь-морковь. Неужели я больше ее не увижу? Что-то горячо плеснуло в груди; надо же, а я думал, что все давно остыло… Ошибочка вышла, однако. Только как же Асмир?