― Прошу, давай не будем ругаться… Неужели ты не понимаешь, о чём я?

― Нет, не понимаю! Ты сама себе предоставлена, учишься там, где нравится и как хочется; одеваешься как тебе надо, у тебя есть карманные деньги. В чём проблема? ― С каждым моим словом мы обе дрожали всё больше.

― Проблема в том, что ты не можешь оставить меня на два дня одну! ― Кухня повязла в оглушительной тишине. Молли схватилась за голову, пряча свои заплаканные глаза от моего растерянного взгляда. Джорджия обеспокоенно наблюдала за нами двумя, но сама продолжать не решалась. ― В том, что деньги я трачу на то, что позволишь ты! Дома всегда должны быть безукоризненный порядок и жесткая дисциплина! И самое главное, ты — против Тони!

― Ты встречаешься с Тони? ― От имени этого невоспитанного засранца меня передёрнуло, и я вцепилась в чашку, слегка расплескав капли чая по столешнице. ― С этим заносчивым хамоватым типом?

― Да! Ради меня он поступил в академию, где учусь я! Мы всё это время были вместе, пока ты звонила и просила быть дома засветло! Я не ходила ни на одно его выступление, потому что все они проходят в клубах, а клубы не работают в шесть вечера!

― Так ты собралась ходить по клубам?! ― Что, чёрт возьми происходит с моей сестрой? Затяжной переходный возраст?!

― Мишель! Ты слышишь её? Ей важно быть ближе с Тони. Никто не собирается пьяным скакать на танцполе и блуждать по Норс Бич! ― Джорджия, судя по встревоженному выражению лица, не могла остаться в стороне; каждый раз, когда она вмешивалась в наши выяснения отношений, мне казалось, что девушки вдвоём ополчились против меня. ― Тони неплохой парень! Ума не приложу, почему ты против, чтобы они общались?

― Ты сказала, что с ним знакома…

― Да, верно. Несколько лет назад на баттлах познакомились. Ему тогда ещё не было восемнадцати, но он уже переигрывал даже некоторых твоих учеников. Странно, что ты его не видела. Весёлый он парень.

― Я не знала, что он занимается танцами, не на все конкурсы хожу с учениками. Но танцы тут не при чём! Он приходил к нам один раз в гости и вёл себя просто неподобающе. Я не понимаю, куда смотрят его родители! И Молли! ― Я развернулась к сестре, едва не подскочив со стула. ― Куда ты смотришь, что не видишь его отвратительного поведения?

― Он изменился! Пожалуйста, не говори так…

У Молли поджался подбородок, и я поняла, что девушка едва сдерживает накатившие слёзы. Я обижаю сестру, но она будто обижает меня своим странным выбором. В тот раз, что Тони был у нас в гостях, он позволил себе нелестно отзываться о нашем интерьере, фотографиях с родителями и в конце концов о внешнем виде самой Молли. Меня подобные зазвездившиеся ребята, воспитанные в светских кругах и богатых семьях, где нет дела до детей, пугают больше, чем парни из детдома. В конце концов, Молли сама осталась без родителей, странно, что её тогда не насторожили хамские слова её приятеля о "рожах" на семейном фото.

― Он действительно не так плох, как ты о нём говоришь? ― Я повержено скрестила руки на груди, не находясь, что ещё можно ответить на её молящую ласковую просьбу.

― Он заботится обо мне, и я влюблена! Я уверена, что когда вы познакомитесь заново, ты изменишь своё впечатление…

― О-о-о! Нет… Хочешь общаться с ним — общайся, но меня не заставляй, ― я тут же столкнулась с вопиющим осуждением на лице Джорджии и осеклась.

Видимо, для этого и затевался разговор. Вот, в ком причина. Ладони торопливо накрыли раскрасневшееся горящее лицо: для меня стало шоком, что девушка слепо выбрала себе в кавалеры этого бездаря, оскорбляющего её фигуру или лица наших родителей. Неужели парню моей младшей сестры может быть такое позволено безнаказанно? Я бы даже сказала, его поступки незаслуженно вознаграждены добротой юной и глупой девчонки, которой я не смогла привить гордость и чувство собственного достоинства. Ей может казаться такое поведение мелочью, но это говорит только об отсутствии к ней уважения и дальнейшее их общение будет влиять на неё всё хуже и основательнее.

Мне стало невыразимо больно за Молли, а потом я увидела её слёзы. Для неё врагом был не Тони, а я.

― Ну хорошо… Мне нужно немного подумать.

Этот болезненный разговор стал для меня откровением. Я долго его переваривала, лёжа на застеленной кровати, не прикасаясь к сумке. Молли что-то упорно доказывала, кричала за завтраком и вдруг докричалась, неожиданно для нас обеих. Джорджия взялась поучаствовать в разговоре, не побоявшись, что после этого я выставлю её из дома. Пожалуй, на то и нужны настоящие друзья, чтобы говорить тебе в лицо правду. Молли для меня навсегда останется маленькой. Какие бы поступки она не совершала, какие бы громкие слова не говорила… Она ― крохотная кудрявая малышка на заднем сидении перевёрнутого фольксвагена, словно пытается встать ножками на стул и топнуть. "Я не маленькая уже!"

Всё забываю, что прошло тринадцать лет после аварии, а этот срок существенный, чтобы пересмотреть своё отношение к ней.

Мне понадобилось определённое время, чтобы смириться. Вкус на мужчин, к сожалению, у нас с сестрой был одинаково отвратительный. Тони приходил по вечерам после пар и уводил Молли на выступления, пока я натягивала самую слащавую улыбку в своём арсенале железной леди. Меня уже не волновало ничего, кроме взаимоотношений с сестрой: мы не разговаривали несколько дней после продолжительного перемирия, и это стало для меня наказанием и приличным сроком, чтобы сделать наконец-то нужные выводы.

Молли отчаянно просила свободы. Раньше я всегда думала, что ей повезло со мной: ей не нужно испытывать тяжесть выбора, нести ответственность, как это всегда приходилось делать мне за нас двоих. Я привыкла решать не только за себя, и это вынужденная мера. Не знаю, когда это должно было закончится. Наверное, никогда, если бы не наш разговор… Пришлось идти на уступки. Я даже и не замечала, как перегнула с опекой