На этом запись обрывалась, и я, отложив блокнот и бормоча «To be continued or not to be continued», помчался на кухню кормить «тигра своего желудка» – пора было собираться на работу.

Нельзя сказать, что после получения инициации моя жизнь как-то изменилась, хотя Игорь предупреждал, что могут произойти изменения в работе, отношениях с людьми, понимании базовых принципов своей жизни.

Правда, вел я себя тише воды, ниже травы, т. к. Игорь, говоря о трехнедельном очистительном периоде, советовал не предпринимать никаких решительных действий. Или, как он выражался: «С работы не увольняться, не жениться, не разводиться…»

Но сам этот период, очень похоже, что был. Хотя если бы не долгие занятия Ци-Гун и не понимание того, что такое «плохая Ци» (Бин-Ци) и какие она может иметь проявления, я бы наверняка списал это на последовательность случайностей.

Через пару дней после семинара у меня заболела стопа. На ровном месте. Шел себе, не торопясь, забирать дочь из школы. Не спотыкался, не ударялся, не подворачивал ногу. Боль появилась как-то сразу и очень быстро стала практически невыносимой. Забрав дочь и кое-как доковыляв до дому, я вознамерился прилечь. Боль меня, честно говоря, мало беспокоила. Во-первых, за годы «дружеских» Каратэ-спаррингов, проводившихся без обуви, босым ногам и не так доставалось. Так что «привыкшие мы» и за годы барских занятий У-Шу в обуви «покуда не отвыкши». Кроме того, беспокоиться, похоже, не было причины: уж очень это походило на то, что в Ци-Гун называется «атака Ци» на болезнь, когда хорошая энергия пробивает канал, выдавливая оттуда больную. Такие явления часто могут сопровождаться острой болью.

На беду, мою походку заметила жена-доктор, у которой привычный «домашний» взгляд сменился «докторским». Еще я его называл «взглядом через прицел». Тридцать секунд осмотра, тридцать секунд расспросов, еще тридцать секунд на вызов такси – и мы едем на дом к «известному сосудистому хирургу».

«Известный сосудистый хирург», оказавшийся немолодой свойской теткой, на осмотр тратит секунд десять-пятнадцать и с удивлением спрашивает мою жену:

– А зачем Вы его привезли? Он же, неудобно сказать, здоров, как бык. Кстати, молодой человек, нога болит?

У меня к тому моменту все прошло, что я с удовольствием и констатировал. Понятно, канал пробило, Ци пошла свободно, боль исчезла сразу.

Попытку моей жены вызвать такси хирургиня пресекает сразу:

– Какое такси? Какое ему такси? Пусть прогуляется перед сном.

Второй странный случай произошел примерно через неделю, в воскресенье утром, во время занятий У-Шу. Ничего странного в нем вроде бы и не было – мне же он казался практически невозможным. Занимались мы вдвоем. Человека, с которым мы работали в паре, я знал десятки лет, и более приличных и аккуратных людей я не видел. И тут он пальцами попадает мне в глаза. Ну, ладно, всякое бывает, но пальцами мы никогда не работали (известно было, чем это чревато), да и не мог он так меня достать, потому что работали мы медленно, с полным осознанием. Не мог, но достал. Причем никто из нас не мог понять, как такое могло случиться.

Спасибо моему дорогому мастеру Миню, у которого было всего две цели для атаки: глаза, ну и примерно на метр ниже. Вбил (это не метафора) он это в меня намертво. Так что голову я успел отдернуть, хотя уже и «с пальцев». В это утро мы уже больше не занимались. Только стояли, глядя друг на друга, качали головами и охали, как две старухи.

Еще неделя (прямо как по расписанию) – и третий странный случай. В темноте возвращался домой и, увидев вдалеке фары троллейбуса, решил подбежать к остановке. Обычно я этого не делаю: чтобы я бегал за какой-то рогатой железякой…

Но была зима, поздно, холодно, троллейбусы ходили плохо, так что, решив, что лучше я пробегусь за этим троллейбусом, чем потом буду важно и долго ждать следующего, я припустил через дорогу.

И тут оказалось, что бордюр приподнят не только со стороны дороги, но и со стороны тротуара, откуда я бежал. Споткнувшись, я кубарем вылетел прямо на проезжую часть. Разумеется, я не ушибся. Падать меня учили на что попало: долго, много и больно. Но вот если бы на полутемной и скользкой дороге была хоть одна машина… Никакой бы водитель не успел затормозить.

На мое счастье, дорога была совершенно пустая, а троллейбус был еще достаточно далеко. Перед тем как в него «погрузиться», я даже успел отряхнуться и придать себе вполне благопристойный вид.

Кроме трех «случайностей» (в случайности я уже не верил), со мной еще случилось три «чуда» (в чудеса я еще не верил).

Мелких таких чуда, можно сказать «персональных». Результат первого чуда я почувствовал сразу. После посвящения у меня сразу прекратил болеть зуб. Если честно, то не очень он и болел (если бы болел, то я давно пошел бы к стоматологу), но постоянно и противно ныл. А тут эта ноющая боль как-то сама исчезла. О том, что она была, я вспомнил только через пару дней. Разумеется, идти к стоматологу лечить этот зуб все равно пришлось, но случилось это совсем не скоро. Конечно, чудо было скромное. Настоящее чудо – если бы этот зуб уже совсем никогда не болел. Или все зубы никогда больше бы не болели. Или (вот это было бы чудо!) выросли бы новые зубы. Однако чудо там или не чудо (у каждого свой критерий «чудесности»), но сигнал был совершенно отчетливый: работает.

Второе чудо было не таким явным, и потому заметить его я смог лишь спустя некоторое время после посвящения. Связано оно было с радикулитом (или как там его по-научному называют), который был у меня с тридцати лет. В те времена я считал себя здоровым. Можно сказать, привычно здоровым. Или, еще точнее, тупо, по-бычьи здоровым. Как «бык, который здоров, как бык» и по своей бычьей тупости этого совершенно не ценит. Это «бычье счастье» закончилось совершенно неожиданно, когда меня после поездки в колхоз (было такое, когда в советское время вывозили так называемых «интеллигентов» на прополку – оказывать посильную помощь сельскому хозяйству) одолел радикулит. Может, это не радикулит был, но я для своего удобства называл его именно так. Боль была такая, что я не мог пошевельнуться. Но это было не главное неудобство. Основная неприятность была в том, что мышцы поясницы (а вслед за ними и живота) стало сводить судорогой такой силы, что я терял способность дышать. Ощущение было то еще. Выход я сумел найти только один: горячая ванна, в которой мышцы мгновенно «отпускало», и я мог дышать совершенно свободно. Однако стоило вылезти из ванны, как мышечный спазм столь же мгновенно возвращался: мышцы снова переставали повиноваться разуму, и я снова начинал задыхаться. Все время жить в ванне я не мог, я же не «человек-амфибия», поэтому пришлось звать невропатолога. Невропатолог оказался очень здравым, разговорчивым, ироничным мужчиной лет пятидесяти. Все эти мышечные вещи он понимал очень хорошо, можно сказать, на собственной шкуре, т. к. сам бегал по 10–15 км в день. Небрежно осмотрев меня, он спросил: «Много тренировался?»