получали от этого места силу. Вероятнее всего, от самого озера. Легенда гласит, что первая пришла сюда с намерением свести счеты с жизнью. Не умея плавать, она бросилась в озеро, но некая сила вернула ее обратно. По одной версии, еще живой, по другой – уже мертвой. Природная то была сила или дьявольская, как ее принято называть, полагаю, лишь вопрос веры и терминологии, но суть в том, что сила открыла женщине знание и велела служить ей. Так и началось.

– И куда потом делись все эти женщины? Сбежали подальше от надвигающейся на них цивилизации?

– Не совсем. – Теперь Нурейтдинов мрачно нахмурился. – Сообщество было истреблено людьми, считавшими, что никто не должен владеть тайным знанием. По отчетам тех, кто пришел сюда… наводить порядок, в лесу на тот момент проживало семнадцать женщин. Семнадцать ведьм. Всех убили, а тела развесили на деревьях вокруг озера, как предупреждение тем, кто решит прийти на их место. Так сообщество прекратило свое существование.

– И что, это произошло уже в двадцатом веке? – с сомнением уточнил Влад.

– О нет, гораздо… гораздо раньше.

– Но женщину, тело которой спрятали в этой могиле, убили уже в начале двадцатого века. Кто же тогда нанес символ?

Нурейтдинов посмотрел на старое надгробие, потом снова повернулся к Владу, и теперь в его взгляде читалось что-то такое, отчего у того мурашки побежали по спине.

– Знаете, в чем прелесть знания? Любого, не только тайного? Можно уничтожить его носителей, но само знание уничтожить гораздо сложнее. То, что открылось людям однажды, может открыться снова.

– Был бы ключ? – хмыкнул Влад.

– В том числе, – кивнул Нурейтдинов. – Но чаще всего такие силы выбирают тебя сами.

* * *

Прежде чем уйти, они еще побродили немного между почти стертыми с лица земли могилами, проверяя версию о том, что таинственный знак нанесен только на один из камней, и действительно его больше нигде не нашли. Впрочем, едва ли у них были шансы отыскать все когда-то существовавшие надгробия, как и определить границы старого кладбища, но так версия стала более реальной.

В гостиницу они вернулись два с лишним часа спустя после того, как ушли, и сразу поняли, что что-то не так. На парковке стояли две полицейские машины, в главном холле толпились люди. Причем одни явно просто глазели на суматоху, другие принимали в ней активное участие.

– Людей надо собирать и поиски начинать! – громко заявлял какой-то мужчина.

– Разберемся, гражданин, успокойтесь, – несколько раздраженно отвечал ему молодой человек в полицейской форме.

На диванчике у стены, прижав к лицу платок, всхлипывала какая-то женщина, ее обнимал мужчина. Бледная Юля, не успевшая сегодня ни сделать макияж, ни облачиться в один из своих рабочих костюмов, что-то говорила охраннику. Закончив, она повернулась, заметила Влада и торопливо направилась к нему. На лице ее отразилось некоторое облегчение, словно его появление могло решить проблему.

– Что случилось? – поинтересовался Влад, едва она подошла.

– Девочка пропала. Дочь постояльцев. Совершенно непонятно, каким образом, но ее нигде нет. Ребята повторно обыскивают пустые номера и все места, где нет видеонаблюдения, но отец девочки настоял на вызове полиции. И я не стала спорить.

Влад удивленно повернулся к Нурейтдинову, а тот лишь выразительно выгнул одну бровь и предположил:

– Может быть, это была не шутка, и не галлюцинация, а что-то вроде предчувствия?

Глава 6

15 мая, суббота

Медвежье озеро

Вячеслав Карпатский ненавидел Медвежье озеро ровно настолько, насколько живой человек в принципе способен ненавидеть какое-то место. Его бы воля, эту лужу давно засыпали бы песком или, на худой конец, обнесли трехметровым забором. Впрочем, высокие заборы только привлекают нездоровое внимание публики, поэтому песок надежнее. А еще надежнее: залить бетоном.

И все же он регулярно бывал здесь. После первых трех убийств, которые он расследовал, озеро негласно стало считаться чем-то вроде его «зоны ответственности». И когда там что-то происходило, звонили ему.

Приезжать сюда было тяжело. Каждый раз. До сих пор. Он еще не видел указателя и знакомого названия, но сердце уже болезненно сжималось, воспоминания оживали, и рука сама тянулась к пачке сигарет.

Сегодня, щелкнув зажигалкой и затянувшись ядовитым дымом, Карпатский вспомнил не только события десятилетней давности, но и то, как эта девочка спросила, справился ли он. Да уж, справился, конечно. Раз так и не пустил себе пулю в лоб, а живет, работает, ест, пьет, спит, значит, справился.

Прежде чем доехать до гостиницы и остановить машину на парковке, он успел выкурить еще одну сигарету, отчего во рту пересохло и горло слегка саднило, но Карпатский редко замечал такие мелочи. Ему было чем себя отвлечь.

В главном холле гостиницы, не успевшей проработать и месяца, но уже второй раз попавшей в поле зрения полиции, было людно. Карпатскому показалось, что большинство присутствующих здесь – лишние.

– Это у нас кто? Свидетели, потерпевшие, подозреваемые? – поинтересовался он у молодого полицейского из тех, кто первыми приехали на вызов.

Тот несколько удивленно оглянулся и пожал плечами.

– Да нет, просто постояльцы. Все идут мимо, некоторые застревают. Любопытно им.

– Ну так у нас тут не выставка, да? И не спектакль. Разгоняй их… – для верности взаимопонимания майор красочно уточнил, в каких именно направлениях стоит разогнать любопытный народ.

Парнишка торопливо кивнул и вместе с коллегами принялся выполнять распоряжение. Вскоре в холле стало значительно просторнее и тише. Здесь остались только испуганная девушка-администратор, обнимающаяся парочка на диване, вероятно, родители пропавшего ребенка, уже знакомый молчаливый охранник, хозяйка гостиницы и еще двое мужчин. В одном из них Карпатский сразу узнал Владислава Федорова, мужа хозяйки и, вероятно, совладельца бизнеса. Рядом с ним стоял мужчина лет шестидесяти, совершенно не похожий ни на охранника, ни на делового партнера. Впрочем, судя по внешности, он вполне мог оказаться адвокатом, например. В прошлый раз, когда Карпатский задержал Юлию Федорову, вызволять ее приехал другой, но у таких людей целые армии юристов.

Молодая хозяйка его, конечно, узнала. Едва увидела, сразу вся подобралась, даже плечи расправила и чуть подбородок вздернула. Посмотрела почти с вызовом, но без лишней дерзости. Она старалась транслировать, скорее, уверенность и чистую совесть.

Женщина была хорошенькой. Молодая, свежая, но уже очень серьезная, целеустремленная. Определенно не из тех, кто, поймав известным образом богатого мужика, занимается только надуванием сисек и губ. Нет, Юлия Федорова была другой. В серых глазах читались ум и желание что-то кому-то доказать. В иных обстоятельствах она, должно быть, даже понравилась бы Карпатскому.

Но что-то в ней заставляло его интуицию посылать тревожные сигналы. Какая-то искусственность, двуличие… или просто второе дно. Причин этого впечатления Карпатский все никак не мог уловить. Дело определенно было не в том, что Федорова красила волосы в более выразительный цвет – каштановый с золотым отливом. Это делают многие женщины, часто независимо от того, каким цветом наградила их природа. Вела она себя тоже нормально: не задавалась, не хамила, и ему пока ни разу не удалось подловить ее на лжи, но Карпатский все равно подозревал ее во всех тяжких. Это происходило на бессознательном уровне, на котором и работает интуиция, он просто следовал за ней. Потому что доверял.

Карпатский знал, что коллеги за его спиной посмеиваются над этой блажью, но действительно привык доверять интуиции. И чаще