- Знаешь, когда-нибудь меня не окажется рядом, чтобы подбирать за тобой, - сказал Борка.

- Мне не нужна мамочка с тех пор, как последняя моя мамаша оставила меня посреди рынка на улице Жестянщиков, - сказал Кос. – Мне плевать, что ты делаешь. Ты… ты не мой напарник. Один 'джек был моим напарником. Единственный. И он мертв. Ты тот, с кем я работаю, но ты не мой лучший друг. Нянчись с кем-нибудь другим.

- Пей свой кофе, - сказал Борка. – У тебя назначена встреча с начальством.

- Тебе что с этого?

- Ястреб, которого они послали к тебе, вернулся.

- Ястребы здесь запрещены. С тех пор, как Хал встретил свой конец в супе.

- Он был хорошей птицей, - задумчиво сказал Борка.

- Немного худосочный, - отрезал Кос и поднял свой кофе в издевательском тосте.

- Так чего они от тебя хотят,Кос?

- А ты не в курсе? – спросил Кос. – Я думал, ты… ты - их верный глашатай.

- Едва ли, - сказал Борка. – «Борка, ястреб вернулся. Будь добр, приведи своего напарника». И это после того, как они распекли меня по поводу твоих, эээ, методов работы.

- Моих чего?

- Ты меня слышал.

Кос вздохнул. – Ну, они хоть… это хоть звучало срочным?

- О,да.

- Отлично, - сказал Кос. – Давай допьем кофе.

Спустя час, огрийский кофе сделал свое дело. Кос подозревал, что от него все еще пахло, но он мог идти не шатаясь, и он прекратил повторять местоимения. На самом деле, Кос уже перешел рубеж беспокойства и, наконец, поддался любопытству. Трактирщица остановила их на пути к выходу неожиданным криком, который едва не вызвал у него сердечный приступ.

- Не забудь свои вещи, лейтенант! – раздался звон монет и грохот снаряжения, упавшего на пол, позади Коса, когда огриха смела его отрезанный пояс со стойки. Посреди всего этого был окровавленный зуб минотавра. Кос оставил его в качестве чаевых. Он поднял пояс, рассмотрел его и, пожав плечами, перекинул его через плечо. Кос вышел вслед за Боркой в предзакатный свет улицы твердой походкой и нарастающим любопытством. Начальство вызывало 'джеков в Центральный форт только по трем причинам: нанимать, увольнять или на пенсию провожать.

Была еще четвертая причина, та, что не рифмовалась и поэтому не ставшая частью воджековской поговорки, которую Кос всегда считал обманчивой, она-то и волновала Коса.

* * * * *

Два стража порядка, один молодой и амбициозный, другой, казавшийся старым на фоне первого, шли бок о бок по одной из тысяч подвесных дорог Равники. Конкретно этот гладкий, подвешенный с помощью магии и укрепленный мост вел прямо в Центральный форт, штаб Лиги воджеков, и кроме них, на мосту было всего несколько человек, преимущественно такие же воджеки, как они. Борка старался идти на несколько шагов впереди, по всей видимости, лишь для того, чтобы раздражать этим Коса.

Борка подавал надежды, но с высоты своего опыта, Кос замечал в нем ту особую браваду, идущую от смеси молодости и незаслуженных полномочий. Возможно, это была не до конца справедливая оценка, но Кос с этим ничего не мог поделать. Это была реакция на уровне рефлекса, полагал он. Борка был одним из рекрутов, принятых после восстания Рекдосов, лет за десять до этого значительно проредившего ранги Лиги. Это восстание было гораздо масштабнее того, что случилось в 9940-м году, в котором Кос получил звание констебля. В этот раз не десятки, а сотни воджеков погибли. Было непросто работать с напарником, само присутствие которого напоминало Косу о погибших друзьях. Особенно после того, что случилось с его первым - и последним - действующим напарником.

Он давно уже понял, почему Микзил Зюник так много пил бумбата. Часто это был единственный способ забыть о тех, кого уже не было рядом, чтобы помочь справиться со всем тем, что сгреблось в тарелку лейтенанта. У Коса было много подобных причин.

Лейтенант бросил взгляд вниз за край дороги на темнеющие нижние улицы, которые, в свою очередь, поддерживались фундаментными башнями, стоящими ниже уровня города. Затянутый туманом Григорьев Каньон разрезал плотную концентрацию архитектуры гигантской трещиной, простирающейся до северо-западного края центра, где он упирался в Сады Голгари – единственное крупное поселение «Роя» на уровне городских улиц. Город возвышался со всех сторон Каньона, но сам каньон оставался нетронутым, так как являлся самым прямым путем в Старый Рав и к холодным земляным улицам нижнего города. Кос наблюдал, как грузовая дирижаба Голгари поднялась из тумана и направилась к хранилищу продовольствия, расположенному недалеко от каньона. След дирижабы оставил вихревую воронку в клубящемся тумане, из которой через пару секунд выплыла такая же дирижаба – еще одно звено в коммерческой цепи, кормящей город и поддерживающей в нем жизнь. Вторая дирижаба раскрыла свою широкую пасть и издала предупреждающий вой для всех окружающих летунов.

Кос был рад, что его дорога, будучи частью обширной дорожной сети, была также зачарована на преодоление страха высоты и головокружения. С этого самого места можно было легко прыгнуть прямо в каньон и беспрепятственно достичь мерзких глубин территории Голгари. Кос, естественно, предпочитал передвигаться по району на уличном уровне, но они с Боркой сейчас торопились.

Подвесная дорога пролегала сквозь древние шпили башен, окружавших центр Равники. Тонкие остроконечные парапеты и силуэты могучих каменных титанов вгрызались в нижнюю часть солнечного диска, садящегося на западе, и вскоре горизонт проглотил последние лучи естественного света. Закат растворился в сумерках, и огни города вспыхнули вверху, внизу и вокруг воджеков. Эта световая трансформация была еженощным чудом, наполнявшим Коса благоговением с той поры, когда он ребенком впервые увидел эти ночные огни. Все еще находясь под слабым действием алкоголя, он засмотрелся на одну из башен и пришел в себя в тот момент, когда едва не шагнул через край подвесного пути.

«Так, Кос, красивый вид или нет, глаза на дорогу!»

Они достигли пересечения пяти дорог, где подвесные пути упирались в границу, отмечавшую Центр Равники. Ось огромного города, и, в сущности, всего мира была также одной из немногих открытых мест земли, где была видна ее естественная поверхность. И для сохранности таких мест здесь не разрешалось прокладывать дороги и мосты между обнаженной землей и небом. Это, безусловно, была единственная открытая область в самом центре густонаселенного города. Технически это была вершина горы, основание которой находилось в нижнем городе, где разработка породы и добычи