Этим вечером он вообще был готов всех любить, и это говорила вовсе не текила. Ну, может, самую малость она. Куда больше успокаивало ощущение, что здесь нет призраков, а с Даниэлем и Ли Мэтт чувствовал себя спокойно и умиротворенно, пропадало желание бороться со всем миром или хотя бы доказывать ему свое право на существование.

Мать всегда была требовательна. Она считала, что дети должны соответствовать ее представлению об идеале. Конечно же, он оказывался недостижим, но они очень старались. Мэтт всегда искренне радовался, когда мать хвалила его, пусть куда чаще она указывала на недостатки. С искренним желанием помочь их уничтожить, конечно же.

Тетя Вивьен была не такой, ее бар всегда воспринимался как убежище. Даниэль тоже никогда не просил Мэтта становится кем-то другим. Ли вообще восхищалась братьями, хотя всячески старалась это скрыть.

Она отпила кофе и глянула на дверь:

— Можешь тоже покурить.

— Могу, правда? — хмыкнул Мэтт.

— Ой, да я знаю, что ты не хочешь меня одну оставлять. Но я уже взрослая девочка. Пойду к тете Вивьен. Поболтаю.

— Скорее, она обрадуется помощи.

— Я справлюсь, зануда!

Наверное, Ли была единственной, кто называл Мэтта занудой. Она подхватила кофе, и ее выкрашенные в черный ногти контрастировали с белой керамикой. Залпом выпив собственный, Мэтт отправился к выходу.

Даниэль сидел на ступеньках крыльца, чуть в стороне. В одной руке держал кофе, а в другой сигарету. Мэтт тоже взял из лежавшей пачки и пристроился рядом. За спиной слышалась приглушенная рок-музыка и голоса, а ночь расстилалась влажным ароматом с Миссисипи и стрекотом ночных насекомых.

Даниэль нашел свечи, которые Вивьен оставляла на крыльце как раз для таких случаев. Расставил вокруг, и одна из них пахла густым камфорным ароматом, который должен отгонять москитов.

Дальше по улице слышалось странное слияние блюза и каджунской музыки, а здание с другой стороны стояло мертвым остовом с разбитыми окнами. Больше всего Мэтт любил огромный дуб, росший рядом с баром Вивьен. В несколько обхватов, основательный, с шероховатой корой. Наверняка он помнил и индейских вождей, и чернокожих рабов, и все ураганы, которые выстоял.

Длинные пряди испанского мха свисали с ветвей и закрывали часть крыльца, делая его уютным. Отблески мерцающих свечей танцевали на них.

Мэтт выкурил сигарету до половины, когда сказал:

— Я заметил в баре Кристофера Янга.

Даниэль кивнул. Он почти не затягивался, просто держал сигарету в руке, рассеянно смахивая в стоявшую на истертом дереве пепельницу.

— Я никогда не рассказывал тебе о том, что произошло между мной и Кристофером в семинарии.

— А сейчас хочешь рассказать? — осторожно уточнил Мэтт. Он, конечно, знал, что брат сталкивался с Янгом, но не придавал этому значения.

Младший брат Кристофера, Паркер Янг, много задирал Мэтта в школе. Они регулярно устраивали драки. Повзрослев, Мэтт понял, что поведение Паркера, вполне возможно, просто копировало родителей или старшего брата. Он ненавидел Мэтта, потому что считал, что ему положено ненавидеть Эшей.

А может, просто был маленьким говнюком, который решил докопаться до мальчика, который видел призраков.

— Я хочу, чтобы ты знал, — сказал Даниэль. — Даже если будешь ненавидеть меня.

— Ой, да хватит драматизировать, в чем дело-то?

— Ты же помнишь, как в детстве я развлекался с лоа?

Конечно, Мэтт помнил. Лоа существовали более развитые, осознанные, с ними и взаимодействовали на вуду-ритуалах. Вокруг Даниэля вились те, что попроще. Они обладали только зачатками разума, мелкие духи, которые жили в предметах или определенных местах. Даниэль умел с ними взаимодействовать, они были будто псами, которым нужен властный хозяин. Лоа приносили по приказу лакомства и вещи, сообщали, о чем говорили родители за закрытыми дверьми. Ничего серьезного.

— Это было забавно, — ухмыльнулся Мэтт.

— В семинарии я использовал лоа иначе. Кристофер Янг пытался задирать меня, но я не очень-то обращал внимание. Тогда он начал распространять слухи о семье. Много разных гадостей. О тебе тоже.

Мэтт мог себе представить. Он никогда не был образцом благочестия, но в то время был совершенно неуправляемым подростком. Он днями не ночевал дома, еще и связался с сомнительной компанией. Они толкали травку, зато плевать хотели, каких призраков видел Мэтт. Пусть сам он тогда даже алкоголь не пил, но тот же Паркер Янг всем рассказывал, какой Мэтт наркоман.

Так что можно представить, какие слухи распространял Кристофер Янг. По крайней мере, о нем. Мэтт не сомневался, что и про остальную семью можно достаточно грязи придумать.

— Я натравил на него лоа.

— В смысле, натравил? — не понял Мэтт. — Это как?

— Приказал им держать его. Приказал причинить ему боль.

— Он… он вообще понимал, что происходит?

— Конечно. Я подробно рассказал. А потом стоял и смотрел. Я смотрел, как лоа истязали его, приказывал им.

Мэтту стало даже не по себе. От спокойного и мрачного голоса Дана, пока рассказывал. И он достаточно хорошо знал брата, чтобы понимать, что тот говорит так специально. Как будто хочет показать, насколько всё равно ему было, насколько он бесчувственная скотина.

— Больше Кристофер ничего не говорил о нашей семье. Никогда не выступал в открытую. Хотя исподтишка… конечно, он до сих пор тихо мстит. Того унижения он не простил. Ты же знал, что Янги тоже очень хотели в колдовство? Но не вышло.

— А ты… ну, еще так делал?

— Нет, никогда больше. Мэтт, я ему несколько пальцев сломал! И руку… вроде бы вывихнул. Он после этого ушел из семинарии.

Даниэль молча смотрел вперед, пока его сигарета окончательно не догорела до фильтра. Зашипев, как рассерженный кот, Даниэль наконец-то ее потушил и почти с вызовом посмотрел на Мэтта.

Даже если будешь ненавидеть меня.

— Ты знаешь, я тоже много всякого творил, — пожал плечами Мэтт. — И до сих пор.

Он правда не понимал, почему это настолько волновало Даниэля, но заметил, как тот расслабился. Невольно подумал, что бы сказала мать на подобные откровения? Наверняка ужаснулась, а потом убеждала, что нужно замаливать свои грехи и надеяться на прощение. Ах, ну да, точно бы упомянула, как разочарована. Или показала всем видом. А потом отправила молиться, ведь нельзя причинять боль людям, нужно подставлять другую щеку.

— Как там Хэйзел? — спросил Даниэль, и это означало почти что светскую беседу.

— Да как всегда, рассталась с очередной пассией…

Мэтт говорил охотно. По крайней мере, в баре он не сомневался, что не видит призраков. Они почему-то не появлялись около Даниэля. Поэтому если брат оставался рядом, Мэтт знал, что все вокруг точно живые.

Он не понимал, почему так происходило. Теперь… именно после аварии, после того как Даниэль умер, рядом