Разнообразие западных уездов, примыкающих к Смоленску, и почти полное отсутствие представителей многочисленных территориальных групп центра страны свидетельствуют о том, что в «далний» поход были отмобилизованы имеющиеся в наличие воинские силы, без созыва характерных для крупных походов общевоинских сборов. Разрядные записи показывают, что русская армия в Оршанском походе состояла из двух основных частей: часть полков выдвигалась из Смоленска, другие («новгородская рать») шли на соединение с ними из Великих Лук. Это объясняет численное преобладание новгородцев. Задержавшиеся в Смоленской земле и приграничных литовских районах отряды служилых людей из центральных уездов заметно поредели. Некоторые из них, вероятно, вернулись домой. Воеводам приходилось доукомлектовывать «личный состав» армии.

Основную ударную силу составили новгородские помещики. Среди пленников можно идентифицировать 61 имя. Вероятно, общее число подобных примеров было даже большим. Представители Северо-Запада (вместе с луцкими помещиками) дали не менее 33,2 % от всех известных пленников, явно превалируя в объединенной русской армии.

Рассматривая составленный список пленных как социологическую выборку состава русской армии, можно попытаться определить ее численность, привлекая данные новгородских писцовых книг, особенно писцовой книги Водской и Деревской пятин конца XV — начала XVI в. Если принять во внимание, что 22,8 % от выявленных пленных относились к помещикам Водской и Деревской пятин, в которых в начале XVI в. числилось до 1250 чел.[107], то общая численность всех служилых людей — участников рассматриваемого сражения вместе с татарами и без учета «простых мужиков» в соответствии с принципом пропорции могла достигать 5500 человек[108]. С учетом боевых слуг (1 слуга у 1 помещика)[109] эта цифра возрастает до 11 000 бойцов.

В любом крупном походе не могли принимать участие все числившиеся в той или иной корпорации лица. С учетом единичных случаев уклонения от службы эти цифры, однако, могли отражать близкую к действительности картину. Новгородские же полки не были задействованы в предшествовавшей кампании и могли быть полноценно укомплектованы. Количество служилых татар в 1510-е годы, когда Поволжье и Сибирь не входили в состав России, не измерялось тысячами. Мещерские татары Сивиндук-мурзы Мадыхова были представлены в войске несколькими сотнями (не более 400–500 человек, возглавляемых 5–6 мурзами)[110].

Если взять полную численность всех 18 служилых корпораций, участвующих в битве, то, по данным разрядов 1556–1572 гг., с учетом боевых слуг все они могли выставить максимум до 14 000 – 16 000 бойцов, а с учетом некомплектности войска («а инии в отъезде были») последняя цифра может быть снижена до 11 000.

Таким образом, три метода дают в конечном итоге похожие цифры — максимум 11 000 бойцов. В пропагандистской литературе численность «московитов» была увеличена более чем шесть раз.

Польско-литовское войско под Оршей

В сочинении Станислава Гурского приводится общая численность польско-литовского войска, принявшего участие в Оршанской битве, в «30 000 конницы, три тысячи пехоты» (cujus non amplius XXX milia equitum, peditum tria milia fuere)[111]. Именно эта цифра и использовалась впоследствии в традиционной историографии. Но в других источниках можно встретить иные цифры: 35 000, 30 000, 25 000, 17 000, 16 000[112]. В одном источники едины: литовское войско было значительно усилено «поляками и иностранными воинами». Таким образом, хронистами XVI в. размеры королевской армии были определены в рамках 16 000 – 35 000 человек. Наличие такого разброса оценок указывает на серьезную проблему в исследовании.

Исследователи не обращали внимания на сохранившиеся «реестры» и «листы», датированные апрелем — июлем 1514 г., а между тем они представляют очень важный и ценный источник по изучению польско-литовской армии в битве 8 сентября 1514 г.

Попытаемся выделить отдельные воинские контингенты и выявить, наконец, примерную численность армии, которая была выставлена ВКЛ в сентябре 1514 г.

Во второй половине 1513 г. на совещании с панами-радой в Мельнике и Вильно планировалось нанять огромный контингент — 10 000 польской конницы и 2000 пехоты[113]. Но к марту 1514 г. вследствие неудовлетворительного состояния казны было решено снизить число наемников до 7000 воинов. На уплату жалования наемникам вводился налог, названный в документах «поголовщина» или «серебщина».

Угрожавшая Великому княжеству Литовскому опасность заставила обратиться за военной помощью к Королевству Польскому. В марте 1514 г. к коронной раде было отправлено посольство Александра Ходкевича и каноника Стефана Щепана, через которое обещалось закрепить союзом все прежние «списы» относительно подтверждения унии в случае оказания военной помощи. Интересно, что польская рада, по замечанию М. В. Довнар-Запольского, в ответах говорила «о помощи против врагов королю, но не собственно Литве, оттеняя тем персональность унии…»[114]. Коронные сенаторы объявили, что у них на службу принято больше воинов, чем необходимо для военных нужд. На помощь королю обещали прийти также рыцари-добровольцы, выезжавшие «на свои пенези». Что касается унии, то дело не продвинулось дальше предварительных переговоров.