— Дело в том, что у меня только талеры, а марки я не захватила.

— В нашем заведении мы берем только марки, — слегка нахмурился официант.

— Но как же так? — возмутилась девушка, приподняв голову; сейчас, настроенная воинственно, она была особенно прекрасна. — Ведь в соседнем ресторане берут талеры. Вчера вечером я покупала шляпку, также расплатилась талерами, а вы почему-то не желаете…

Официант выглядел строгим; в нем было что-то от полицейского сержанта, поймавшего за руку мелкого воришку. Девушку было жаль. Марка сменила талер уже десять лет назад, сразу после объединения Германии, но старая денежная единица, еще не изъятая из обращения банками, продолжала гулять по стране, хотя и не везде ее принимали за полноценную монету, а в некоторых местах и вовсе отказывались брать.

Официант, явно сочувствуя девушке, развел руками:

— Я даже не знаю, где вы их берете, уважаемая фройляйн, вся Германия уже давно расплачивается марками… Так что ничем не могу вам помочь. В противном случае, если вы не расплатитесь, мне придется выкладывать деньги из собственного кармана.

На маленькой узкой женской ладошке лежало несколько так называемых союзных талеров. Чеканный портрет Франца Иосифа на этот раз выглядел особенно задумчивым — даже император сочувствовал девушке.

— Что же мне делать? — в отчаянии спросила она.

Пожав плечами, официант произнес:

— Можете обменять ваши талеры в банке; думаю, что там войдут в ваше положение. Правда, за свою услугу банк берет значительные комиссионные.

— И где он?

— Здесь недалеко. Я могу подсказать вам, как пройти короткой дорогой.

— Позвольте, я вам помогу, — поднялся со своего места Эберхард Гассман. — Что же вам идти в банк, когда я его управляющий? Давайте я вам разменяю деньги здесь же, в ресторане. — Показав ровные зубы в широкой улыбке, добавил: — Мы предоставляем некоторым нашим клиентам подобную услугу, тем более таким хорошеньким, как вы, фройляйн. И с вас я совершенно не возьму никаких комиссионных.

Вытащив из кармана одну марку и пятьдесят пфеннигов, он протянул их официанту.

— Возьмите.

— Благодарю вас, господин Гассман, — отвечал официант, забирая деньги.

— Пожалуйста, — протянула девушка несколько талеров.

— Что вы, ни в коем случае! — возмутился управляющий. — Мне было приятно угостить вас.

— Я настаиваю, — в голосе девушки прозвучали требовательные интонации, воспротивиться которым Эберхард не посмел.

— Ну, прямо даже не знаю… Я могу взять, но с условием…

— Каким?

— Что вы непременно со мной пообедаете. Вы не против? — спросил он с надеждой.

— Хорошо, я согласна. Берите же деньги.

— Давайте завтра в это же время, — банкир забрал с узкой ладошки три монетки.

— Какой вы все-таки нетерпеливый…

— Что поделаешь, к этому обязывает работа.

— Как же мне вас называть?

— Позвольте представиться: управляющий Имперского банка барон Эберхард Гассман.

— А меня зовут Луиза Альтшулер, — просто ответила девушка. — Мне нужно идти.

Новая знакомая поднялась и направилась к выходу. Теперь, стоя с ней рядом, он с удивлением обнаружил, что девушка одного с ним роста, и не будь у него штиблет с удвоенной подошвой, в сравнении с ней он смотрелся бы и вовсе неловко.

Вышли на улицу, где их встретило многоголосье. Куда шла Луиза, Эберхард не знал; просто шагал с ней рядом, вдыхая аромат ее нежных духов, и очень надеялся, что девушка не уедет на первом же подвернувшемся экипаже. Банкиру даже казалось, что Луиза совершенно его не замечает, и только легкая улыбка, что иной раз раздвигала ее пухленькие губы, и легкое подрагивание длинных ресниц свидетельствовали о том, что это не так.

— Я вас случайно увидел, когда вы выходили из театра. Так вы балерина?

— Да. Неужели похоже?

— О да! Вас выдает осанка.

Некоторое время они шли молча.

— Позвольте спросить, откуда же у вас талеры, когда страна уже несколько лет расплачивается марками?

Меньше всего он хотел бы говорить с девушкой о делах. Но следовало как-то поддержать разговор. А финансовая тема — его конек!

— У моей бабушки целый сундук набит талерами. Я даже не знаю, сколько их там. Может, двадцать тысяч, а может, и сто! У нас их никто и никогда не считал. Мы просто брали из него, сколько нужно, вот и все, — просто отвечала Луиза.

В горле Эберхарда пересохло.

— Вы хотите сказать, что у вашей бабушки целый сундук талеров?

— Именно так. Это мое приданое. Так сказала бабушка. Но она не бывает против, если я иногда куплю на них что-нибудь из одежды.

Гассман едва кивнул. Судя по всему, старушка ни в чем не ограничивает внучку; чего стоят только ее роскошная юбка с воланами и башмачки, украшенные драгоценными камнями…

— Ваша бабушка не бедная.

— Да… В Саксонии у нас крупное поместье, оно приносит нам значительный доход.

— Но что вы будете делать с таким количеством талеров? — спросил Гассман и почувствовал в пальцах привычный зуд. Подобное ощущение он испытывал всякий раз перед выгодной сделкой. Надо признать, интуиция его никогда не подводила. — Надо обменять их на марки.

— Даже не знаю, — развела руками девушка. — Ведь это так хлопотно. Нужно найти человека, который бы взялся за это дело… А где его искать?

Управляющий слепил понимающее лицо. Он уже мысленно подсчитывал прибыль. Три новые марки приравниваются к одному талеру. Если старушка и в самом деле имеет сто тысяч талеров, то в таком случае, если проводить операцию через банк, получается триста тысяч марок, шесть тысяч из которых составят комиссионные. А если у старушки будет значительно больше… От предстоящих перспектив у Гассмана перехватило дыхание. Не каждый день подворачиваются подобные сделки, причем он заполучит целую кучу денег, не вставая с кресла.

— Чего же вам искать? — мило улыбнулся Гассман. — Я как раз управляющий Имперского банка и готов вам помочь.

Пухленькие губки девушки слегка поджались. Похоже, что она задумалась всерьез, как ей повыгоднее избавиться от бабушкиного хлама в сотню тысяч талеров.

— Ну-у, даже не знаю… удобно ли… А ведь в действительности денег там может быть значительно больше.

— Поймите меня правильно, я просто хочу вам помочь. Уверяю вас, Луиза, нужно обменять деньги в ближайшие дни; если вы этого не сделаете, то уже через месяц-другой может быть поздно. Накопления вашей бабушки превратятся в обыкновенный хлам, а мне бы этого не хотелось.

В объединенной Германии было всего шесть банков, имеющих лицензию на обмен талеров, и Имперский, в котором Гассман был управляющим, входил в их число. Глупо было бы отказать себе в удовольствии заработать деньги на ровном месте.