святого Иосифа хорошо сохранился. Благодаря волонтерам и местной администрации, здесь часто проводились уборки и реставрации. Я не понимала, почему местные жители чтили именно это место, ведь Иосиф был одним из наименее популярных святых. И это был не самый большой склеп, но все же он восхищал своей стариной, колоннами и горгульями на входе. Я бывала в этой части кладбища однажды в детстве, но никогда не ступала внутрь.

Взгляды нескольких подростков жгли мне спину, пока я рылась в сумке. Достав связку ключей, я нашла самый старинный на вид ключ и поднесла его к замочной скважине на входе в склеп. Цепи тянулись по диагонали громадной двери и завершались крупным железным замком. Хотя дверь и была каменной, кто-то любезно пристроил к ней механизм на колесиках. Этого я не ожидала, потому всем весом надавила на дверь и влетела внутрь, едва не упав. Щеки вспыхнули.

Это место определенно было излюбленным посетителями, потому что моя одежда не покрылась пылью от соприкосновения со старой дверью.

— Вот это да! — воскликнула одна из девочек, разглядывая витражные стекла.

Стиль этого склепа насторожил меня. Какие-то элементы излучали многовековую древность, а какие-то выглядели гораздо современнее, словно им не было места в старом склепе. Разглядывая интерьер, я старалась зацепиться за очевидную причину такого внимания к этой гробнице, но не смогла. Решила, что в Винбруке достопримечательности по пальцам можно было посчитать, и, скорее всего, поэтому склеп был столь популярен.

Взгляд Логана задержался на мне, и я невольно поежилась. Его длинные ресницы оставляли тень на щеке. Другие ребята прошли вглубь склепа, и послышалось шипение открывающихся пивных банок. Я осталась стоять рядом с выходом, осматривая мраморную плиту гроба, превращенную в своеобразный алтарь. Черные свечи и засохшие лепестки цветов покрывали его большую часть.

— Все это для тебя слишком порочно, не так ли? — Горячее дыхание Логана коснулось моей щеки. — Ты ведь хорошая девочка? Девственная и чистая?

Меня затошнило от волнения. Он стоял так близко и пах алкоголем. Но его голос звучал возбуждающе, а моя спина покрылась мурашками. Логан был самым старшим среди братьев, и ему уже исполнилось шестнадцать.

— Ты когда-нибудь пробовала алкоголь? — спросил он, по-прежнему находясь за моей спиной.

— Не пробовала.

Логан протянул мне свою банку. Я быстро осмотрелась, но его подружки не было поблизости. Мое сердце совершило кульбит и застучало в горле.

Горький хмель коснулся моего языка, и я поморщилась, но сделала глоток. Он наблюдал за мной, поэтому я сделала еще и второй, прежде чем вернуть ему банку.

Было в его взгляде нечто жестокое и опасное, но это лишь приводило меня в тот момент в экстаз. Внизу живота тянуло, но я приняла это чувство за бабочек.

— Я сначала принял тебя за одну из верующих, когда ты ходила по школе вся такая тихая, — томно произнес он и провел костяшками по моей щеке. — Но похоже я ошибался.

Мое тело поддалось его прикосновениям, я наклонилась вперед. Он обвил мою талию рукой. Тепло кружило голову и путало мысли. Меня разбудил звон стекла.

— Мы ее таки вскрыли! — торжественно закричал брат Логана и вознес над собой трофей — разбитое горлышко винной бутылки.

Он направлялся к нам. Я инстинктивно отпрыгнула от Логана, но тот крепко прижал меня к себе за плечи. Тревожная тошнота подошла опасно близко к горлу, но мне нравилось то, как он меня касался. Я не хотела, чтобы это заканчивалось.

Подружка Логана вонзила в меня свой взгляд, словно нож, и гадко ухмыльнулась. У меня все похолодело внутри, и я отвела глаза.

— Мора у нас еще не пробовала алкоголь. Мервин, может ты хочешь угостить нашу новую подругу? — оскалил зубы Логан.

Мервин хищно улыбнулся в ответ и протянул мне вино. Острое горлышко свидетельствовало о том, как по-варварски открыли они эту бутылку. Никто не догадался украсть у родителей не только алкоголь, но еще и штопор.

Я сделала глоток вина, но напоролась губой на острый край. Слюна стала соленой на вкус. Логан выхватил у меня бутылку и принялся залпом пить остатки. Вишневая струйка потекла мимо его рта. В темноте она выглядела, словно кровь. Я коснулась подушечками пальцев порезанной губы.

Вдруг внезапно потух наш единственный источник света — фары стоящей на улице машины Логана (она на самом деле принадлежала его матери). Именно они минутами ранее освещали склеп сквозь окна.

— Аккумулятор опять сдох, наверное, — простонал Логан. — Пойду посмотрю.

Склеп погрузился в темноту, и я выдохнула серебристый пар. Рядом послышалось шарканье ботинок, и я инстинктивно двинулась к выходу. Очевидно, в полутьме я потеряла чувство ориентации, потому что врезалась в кого-то и отлетела вглубь склепа.

Тогда-то они и захлопнули дверь. Я не сразу осознала, что произошло. Логан украл из моей сумки ключи, шепча мне на ухо непристойности, и закрыл склеп с обратной стороны.

В ответ на разбитые об каменную дверь костяшки я услышала лишь смех. В панике я попятилась вперед, врезалась бедром в гроб и вскрикнула. Я резко прикусила пораненную губу и зашипела. Прижала к ней пальцы, чтобы остановить кровь.

Мои руки были измазаны кровью, которая медленно стекала из губы на шарф, на пол, на гроб святого Иосифа… Наверняка потребуется ее зашить.

— Убирайся! — зашипела темнота.

У меня закружилась голова. Ноги спотыкались, пока я шла вдоль стен и пыталась нащупать рукой какую-нибудь запасную дверь. Витражи на окнах были слишком плотными и рассеивали и без того скудное свечение звезд и новой луны.

Мне показалось. Мне просто показалось.

— Убирайся, дитя смерти! Тебе здесь не место!

Голоса раздавались то слева, то справа. Я громко завизжала.

Я была уверена, что это мои одноклассники так издевались надо мной, но мурашки все равно бегали по коже, а сердце нещадно трепетало в груди.

— Ты испортишь этот мир, ведьма! Беги прочь с этих земель! — хриплый голос пронзил слух.

Виски сильно заболели, а из губы продолжала течь кровь. Затем, мое сбивчивое дыхание — это все, что я слышала, пока они наконец не отворили дверь в склеп.

Я выбежала со всех ног мимо смеющихся подростков. На следующий день я услышала множество грязных сплетен и догадок, почему я тогда выбежала не просто в слезах, но еще и с окровавленными руками и лицом.

Кто-то решил, что я — религиозный фанатик и принесла свою кровь в жертву Святому Иосифу в День святых. Кто-то решил, что я настолько испугалась, что решила покончить с собой. Дети церковного пастыря и вовсе обвинили меня в осквернении места упокоения святого