Я пожала плечами и не ответила. Что тут скажешь? Что мы встречались семь лет и в результате пшик? Все коту под хвост? История моей жизни. Мне, в свою очередь, хотелось спросить о Ситникове, но я не посмела. Но Лешке тоже хотелось поговорить об этом, и он зашел издалека:

– Катенька, малышаня, а как ты?

То есть жива ли, не рыдаешь ли в подушку, не страдаешь бессонницей, не носишь ли его фотографию в медальоне на груди под сердцем?

– Нормально. У меня все нормально.

Он смотрит испытующе, я отвечаю честным взглядом, с трудом удерживаясь от зевка. Часы на площади бьют три.

– Леша, я сейчас усну! Я хочу домой.

…Он привез меня к моему дому и проводил до крыльца. Темнота хоть глаз выколи – фонарь около дома не горел. Такси мигнуло красными огоньками и исчезло. Я на ощупь вставила ключ в замочную скважину и вдруг почувствовала… чью-то руку на своем плече…

…Колени мои подкосились, вопль застрял в горле, и я бы мягко опустилась на заснеженное крыльцо, если бы чьи-то руки не подхватили меня…

– Катюша, извини, я напугал тебя!

Юрий! Никогда еще я так не радовалась тонкому неприятному голосу своего бывшего друга Юрия Алексеевича!

– Юрочка! – вскричала я, оборачиваясь. – Откуда ты взялся?

– Ожидал тебя, – ответил он, отступая, обескураженный моей радостью. – Хотел позвонить, но потом решил зайти. А тебя нет. Между прочим, уже половина четвертого. Кто этот человек?

– Мой друг. А если бы я не вернулась, ты ожидал бы до утра?

– Нет, – уронил он высокомерно. – Я уже собирался уходить.

«Ну и катись!» – рвалось у меня с языка, но я удержалась – прикусила язык, как советует подруга детства Галка.

Он взял у меня из руки ключ, отпер дверь.

– Замерз как собака. Я здесь уже два часа.

– Я думала, ты останешься у Лолы, – съязвила я.

– Она тоже думала. Кстати, расспрашивала о наших отношениях.

Он упал на диван, подложил под себя подушки, потер красные от холода руки.

– Как жизнь, Катюша? С кем ты? Ситников женился, говорят…

Между прочим, невзначай уколоть или пнуть – здесь ему не было равных. Он все обо мне знал! Интересовался? Или узнал случайно? Кажется, у нас нет общих знакомых. Я смотрела на него, старого… старинного друга… Залысины над мощным лбом мыслителя, серые… нет, стальные! Стальные глаза, жесткий взгляд, крупный неулыбчивый рот. Римский сенатор, военачальник, завоеватель. Лидер. С отвратительным характером злого карлика – угораздило же природу так лопухнуться!

Господи, это сколько же лет прошло? Он, видимо, подумал о том же и спросил:

– А ты помнишь, Катюша, как мы познакомились? Сядь, давай поговорим.

…Была весна, я готовилась к сессии, просиживала целыми днями в библиотеке. Однажды… Прекрасное «однажды», как в сказке! Однажды рядом оказался незнакомый молодой человек, читавший Китса в оригинале… Мы познакомились… Это было началом прекрасных тупиковых отношений, которые в итоге никуда не привели. Вернее, привели в тупик – на то они и тупиковые. Почему, спросите вы? Потому. Наверное, оба были не готовы, нетерпеливы, эгоистичны… и так дальше. Я влюбилась – он казался мне необыкновенным, его высокомерие, скуку, презрение к миру я принимала за гениальность – гениям все можно. Постепенно оказалось, что гениальность была ширмой, за которой сквозила пустота. А также характер… характерец. Я бунтовала, убегала, он безумно раздражал меня; потом нас снова сталкивало в жизненном водовороте… и так дальше, и тому подобное, по закону спирали. Галка скандалила со мной, доказывая, что Юрий пустышка и никогда не женится – ему и так хорошо, только мозги пудрит! А потом появился предприниматель Ситников… Я вздохнула, что не укрылось от Юрия.

– Да-а-а, – протянул он и тоже вздохнул. – Времена бегут и меняются, и мы меняемся вместе с ними. Ты переменилась, Катюша. Стала взрослой. Никак не могу согреться! – пожаловался он вдруг. – Можно кофейку?

Мы пили кофе. Меня уже тошнило от кофе! Ночь пропала окончательно… как в старом английском анекдоте. Часы показывали половину пятого.

– А ты с кем? – небрежно спросила я. Слишком небрежно. Как ни странно, мысль о том, что у него есть подруга, неприятно отозвалась где-то внутри.

Он пожал плечами, ухмыльнулся снисходительно, и я начала заводиться. Меня всегда бесила его высокомерная ухмылка.

– Тихо, тихо, тихо… – прошелестел Каспар. – Возьми себя в руки. Он же только и ждет, чтобы ты взорвалась и все увидели, какая ты вздорная, крикливая баба и вообще скандалистка. Улыбнись! Старый друг ожидал тебя два часа на морозе… зачем-то, а ты сразу в драку! Ты же любила его… Пусть теперь корчит иронические рожи, но ведь два часа на морозе – это тебе не кошка начхала!

Я улыбнулась, что его удивило. Он смотрел пристально, без улыбки, и вдруг схватил меня за плечо, притянул к себе…

Мы целовались… Я попробовала вырваться, но он не отпустил. Губы его были настойчивы, и я невольно ответила. Я снова была молодой глупой восторженной девчонкой в ожидании любви…

Каспар пробормотал что-то, всплеснул лапками и умолк – закрыл глаза и упал в обморок, не иначе. Он не знал, что сказать. И я не знала. Меня снова тянуло к Юрию, как тогда, той далекой весной, и не было бесконечных пустых и бесплодных лет между нами.

Одиночество до добра не доводит…

– Катюша, я люблю тебя, – прошептал он. – Как глупо мы растратили то, что было. Но еще не вечер. Мы свободны, независимы… Давай сначала? Я почитаю тебе Китса, хочешь? Про тигра?

…Мы лежали обнявшись. Юрий целовал мое лицо…

– Как я соскучился! Если бы ты только знала! Ты – мой человек, Катюша.

Мой человек, сцепившиеся шестеренки, ах, мы так похожи! Знаю! Это мы уже проходили… Слабости в коленках не наступило, похоже, я действительно повзрослела.

– Зачем он тебе? – прорезался Каспар.

– Не знаю, отстань, а?

…Мы проснулись в девять, и я тихонько выскользнула из-под одеяла. Постояла, рассматривая спящего Юрия, который даже во сне был значителен, как профиль на барельефе, и отправилась в ванную, сунув в карман халатика телефон. Он тут же ожил, и я закрыла за собой дверь. Это была Галка, сгоравшая от любопытства.

– Катюха, ну как? Как тебе в гостях? Что за люди?

– Нормально, – ответила я шепотом.

– Ты не одна? – догадалась Галка. – Кто у тебя? Добродеев?

Я засмеялась:

– О чем ты? Какой Добродеев?

– А кто?

– Никто.

– Я его знаю? – Галка умирала от любопытства. – Неужели… Ситников?! – В голосе ее прозвучала недоверчивая радость – она, бедная, все еще надеялась.