— Послушай, — обратилась она к Лапшину, как только они вошли в холл и стали протискиваться сквозь толпу к гардеробу. — Я что-то ничего не понимаю. Такой зритель разношерстный и в таком количестве! Это что, настолько популярные группы? А я про них ничего и не слышала даже.

Лапшин растерянно крутил головой и нервно хлопал ладонями по коленкам.

— Я и сам ни черта не понимаю, — ответил он, пытаясь перекричать рекламные громкоговорители, предлагавшие зрителям выпить на халяву пива, пепси и энергетического напитка «Банзай» и закусить сухариками и орешками фирмы «Хрясь». — Ты можешь мне не поверить, но я про эти группы только что из афиши узнал. И это повергает меня в серьезную депрессию. До этой секунды я полагал, что кое-что знаю о музыкальных новообразованиях. И рок-тусовки что-то не отмечается. Ну, ни одной знакомой морды! Просто чертовщина какая-то!..

— И как ты это объяснишь? — заинтересовалась Александра.

— Пока никак, — продолжая крутить головой, ответил Лапшин. — Вот сейчас найду Щеглова и объясню…

— Насколько я понимаю, информации об этом концерте вообще нигде не было? — не отставала девушка.

— Ну да… — Лапшин пожал плечами. — Представляешь, какая чушь?.. Если бы я знал, я бы нашу съемочную бригаду не отправлял на «Жоржа Сименона», а сюда бы нацелил. Шутка ли — новые группы, да еще в таком количестве! Где они росли-то? В подполе что ли? Или в монастыре каком-нибудь?

Саша нахмурилась. Всякое бывает в жизни, летом град может пойти, а зимой — оттепель нагрянуть, но чтобы Лапшин прохлопал «роковое» событие в собственном городе — такого не может быть, потому что не может быть никогда. Дважды два не может равняться нулю. По всему выходило, что господин Чуткий приготовил зрителям настоящий сюрприз. Да, но где он в таком случае зрителей-то набрал? Без рекламы, без афиш по городу? Он что — каждого приглашал лично? И ни один из приглашенных не проболтался в Интернете, что собирается на рок-концерт? Это невозможно, рок-тусовка обожает «чатиться»!..

Злясь на себя за то, что не может придумать никакого разумного объяснения сей странности, Саша стала внимательно разглядывать публику. Лапшин, тоже слегка разозленный «непонятками», скрылся в толпе с твердым намерением отыскать своего приятеля-администратора. А Александра начала прогуливаться по просторному вестибюлю дворца и наблюдать. Народ вовсю хрустел продукцией фирмы «Хрясь» и запивал ее «Банзаем». Саша попыталась отыскать в зрителях какие-нибудь общие черты, но, пожалуй, единственным, что объединяло всех, были разноцветные пакетики и ярко-красные банки в руках. Но это ведь не характерная черта, а так… внешняя примета, которая исчезнет сразу, как только пустые банки и упаковки окажутся в урнах. Или все-таки черта? Все они — не дураки пожевать орешков и выпить на халяву некрепкого алкоголя. Хорошо, но что еще? Вот стоит парочка с прическами под панков. А рядышком — другая парочка, по возрасту годится первой в родители, одетая скромно и интеллигентно, словно на концерте в Капелле. Что у этих парочек общего? Или вот компания девчушек лет тринадцати-четырнадцати: оглядываются по сторонам, смеются и краснеют. А эти трое молодых людей — типичные клерки: белые рубашки, пиджаки, галстуки. Что их сюда занесло? Тоже дармовое угощение? «Хорошо сегодня здесь оперативникам, — подумала Саша. — Не надо мучиться вопросом, как бы не выделиться из толпы. Потому что в этой толпе все друг от друга отличаются».

Она поднялась на второй этаж, где плотно, впритык стояли столы с угощением, а вавилонское столпотворение являло собой еще более яркие контрасты. Тут бегали даже маленькие дети и встречались совсем пожилые мужчины и женщины, которые разбирали орешки и пиво активно, деловито и с нарочитым достоинством — сказывался многолетний опыт потребления различных социальных подачек и зарубежной «гуманитарной» помощи. Рассматривая их, Саша предположила, что все эти люди — члены партии «Русич», но затем она отвергла и эту мысль. Не могут быть членами одной партии дети, подростки, взрослые, панки, рэперы, клерки, домохозяйки, военные, студенты и безработные. Панк, пенсионер и клерк ни за что не объединятся в общей компании. У членов любой партии есть какие-нибудь отличительные признаки. Здесь их не было.

От озадаченного созерцания ее отвлек веселый оклик сзади:

— Сашенька, дорогая, и вы здесь!

Александра оглянулась. Перед нею стояла и радостно улыбалась мать Алены Калязиной — статная и весьма привлекательная, несмотря на пенсионный возраст, женщина. К тому же — отлично одетая.

— Да, — удивленно улыбнулась ей Саша. — Я здесь… Добрый вечер, Нина Павловна.

— Добрый, Сашенька! — жизнерадостно воскликнула Нина Павловна и расхохоталась. — Вижу, что вы не ожидали меня здесь встретить.

— Ну почему же… — пробормотала Александра.

— Ладно-ладно! — Аленина мама продолжала смеяться. — Да я и сама удивляюсь, как это нас сюда с Алексеем Аркадьевичем занесло. Однако нет никаких сомнений — мы здесь! — И она засмеялась еще громче, крутанувшись на каблуках и широким жестом руки очертив пространство вокруг себя.

Саша изумленно проследила за ее пируэтом и растерялась окончательно. «Я совсем ничего не понимаю, — подумала она. — Все бывает на свете. Я тоже, как ни странно, здесь. Однако я пришла по необходимости, потому что мне нужно понять, кто такой Василий Чуткий и какое отношение он может иметь к нашей молодежной программе. Но для того чтобы Нина Павловна пришла сюда с Алексеем Аркадьевичем и радовалась этой тусовке, наверное, должен был наступить конец света. Может быть, он действительно наступил, а мы ничего и не заметили?»

Для таких Сашиных мыслей была своя причина. Дело в том, что Аленина мама, до недавнего времени жившая в Челябинске и проработавшая там больше двадцати лет завучем средней школы, была из той породы людей, что всегда предпочитают ценностям преходящим ценности вечные, а любым развлечениям — хорошую книгу или классическую музыку. Было даже невозможно представить, что такой человек придет на концерт никому неизвестных рок-групп, привлеченный пакетиком орешков и банкой пива. «Может быть, это Алексей Аркадьевич на нее так повлиял?» — малодушно подумала Саша и тут же устыдилась своего предположения. Алексей Аркадьевич явно был интеллигентом не в первом поколении…

Саша знала, что знакомство Нины Павловны с этим человеком состоялось четыре месяца назад. Алена тогда долго приходила в себя. Ее мама, для которой всегда на первом месте было дело, на седьмом десятке лет забыла обо всем — ради этого самого Алексея Аркадьевича! Совсем ведь не для этого она переехала из Челябинска в Питер. А для того, чтобы у Феликса-младшего была заботливая бабушка, а у Алены — возможность работать. Но человек предполагает…

Вернувшись в родной город после двадцатилетнего отсутствия, первые дни Нина Павловна с блаженным видом бродила по знакомым проспектам, площадям и переулкам, посещала музеи, по вечерам пекла вкуснейшие пироги для Алениного мужа, вязала чепчики для будущего внука и честно готовилась стать хорошей бабушкой. Но потом Алена совершила ошибку…

Она решила изменить внешний вид Нины Павловны. Нет, конечно, дочь уважала ее принципы — скромность, преобладание внутреннего над внешним и всякую подобную, на Аленин взгляд, чепуху. Но при этом чувствовала себя не в своей тарелке. Ведь кто-то мог подумать, что она, Алена Калязина, известная телеведущая и обеспеченная женщина, держит собственную мать в черном теле — не может одеть ее в приличные тряпки, обеспечить визажистом и парикмахером и позаботиться о том, чтобы та не ездила в переполненном общественном транспорте. Испытывать душевный дискомфорт Калязина не любила. Тем более в ее положении дискомфорт был противопоказан. Примерно так она и объяснила все Нине Павловне. Поначалу та оказала серьезное сопротивление, но в итоге сдалась — согласилась посетить салон красоты с условием, что цены там будут умеренными. Алена на минуту задумалась, потом скрылась в спальне и сделала оттуда пару звонков. В результате чего администратор любимого Алениного салона красоты изготовила липовый прейскурант, который был вложен в фирменную папку и предъявлен Нине Павловне. А когда все парикмахерские и косметические процедуры были закончены, в салоне появились «коробейники» — они привезли из нескольких дорогих магазинов одежду, на ценниках которой рядом с цифрами был тщательно замазан знак доллара.